– Так точно, не мог, - подтвердил Сивопляс.
– Ему придали видимость самоубийства.

– Кто, черт возьми, придал? Говори ясней!

– Арестованные диверсанты. Я ему предупреждал, а он и ухом не моргнул, приказал: кругом.

– Отставить!
– скомандовал Ермаков.
– Докладывай с начала. Все по порядку!

С помощью наводящих вопросов Ермаков выяснил, что произошло. Тимашук остался один на один с арестованными. Через пятнадцать минут раздался выстрел. Ворвавшись в бокс, Сивопляс обнаружил на полу труп подполковника. В правой руке у него был пистолет ПМ. Пуля вошла в висок и вышла из затылка. Трое арестованных были прикованы наручниками к трубам водяного отопления, четвертый сидел связанный в кресле, а пятый лежал на носилках, пристегнутый ремнями и в наручниках. Наручники на всех диверсантах были защелкнуты, замки в порядке, а ключ лежал в кармане камуфляжки подполковника Тимашука.

– Почему же ты решил, что его убили?
– спросил Ермаков.

– Он левша, а выстрел был в правую голову. И слишком малая наличность крови. Сердце не качало. Когда они его убили, он уже был.

– Сивопляс, черт бы тебя! Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Как они могли убить его, если были в наручниках и прикованы к трубам?

– Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант. Загадка жизни.

– Уйти пытались?

– Куда? И дураку глупо. Бокс глухой. А в коридоре охраны было как селедок в бомбе.

Ермаков помолчал, обдумывая услышанное. Еще один крутой разворот сюжета. Как он должен реагировать на него? И вдруг понял: да никак. Его это не касается. Его вывели из дела? Очень хорошо. Теперь сами решайте свои проблемы. Он даже испытал нечто похожее на злорадство.

– Мои действия, товарищ генерал-лейтенант?
– напомнил о себе Сивопляс.

– Где сейчас Тимашук?

– Трудно сказать. Смотря сколько у него было грехов.

– Я спрашиваю: где труп?

– В компрессорной. В холодильнике. Охрана снаружи, чтобы не вышло. Полковник Тулин настаивал доложить в округ, подполковник запретил исполнять. Так теперь что или как тогда?

Ермаков крупным глотком допил виски и жестом приказал сыну налить еще. Вопрос был очень серьезный. Доложить в округ означало передать захваченных диверсантов местным контрразведчикам. Тут же начнутся допросы. Что они смогут рассказать? Иными словами: что они успели узнать?

– Сивопляс, слушаешь?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

– Где диверсанты?

– В боксе. Сидят лежа.

– Ты на допросах присутствовал?

– Когда первый майор, нет. Когда второй, на недолго. Пока он меня не. А третьих он не успел.

– Какие майоры?
– удивился Ермаков.
– Откуда там взялись майоры?

– Майор Пастухов. И майор Перегудов, - подтвердил Сивопляс. Подполковник сказал: поздравь. А мне они такие майоры, как свисток на Казанском вокзале.

Ермаков отметил, как при этих словах Юрий насторожился, но не придал этому значения.

– Про что они рассказали?
– продолжал он расспросы.

– Про что видели. Про лабораторию. Про самолеты. Про инженера, как он матюгался и требовал водки. Грозил компьютеры перебить и зашифровать так, что сам не расшифрует. Мы даем, но он все мало, требует ящик.

– Так дайте ящик, пусть зальется!
– раздраженно отсек Ермаков ответвление разговора от интересующей его темы.
– Что за Центр - сказали?

– Нет. Уклонились за Пугачеву.

– Сивопляс!
– гаркнул Ермаков.
– Ты можешь говорить нормальным русским языком? Что значит:

"Уклонились за Пугачеву"?

– А я каким говорю?
– обиделся Сивопляс.
– Он ему: "Что такое УПСМ?" А он ему: "Миллион алых роз". Как еще можно более русским языком?

– "Миллион алых роз"?
– переспросил Ермаков.

– Так точно. "Из окна видишь ты".

– Это слоган, - подсказал Юрий.

– Чтоб вас всех!
– разозлился Ермаков.
– Сивопляс, не отключайся. Что такое слоган?
– обернулся он к сыну.

– Любая словесная формула. Чем проще, тем лучше. Попса для этого - в самый раз. Защита при допросах с применением психотропных средств.

– Помогает?

– Практически нет. Только если доза маленькая. Или человек с очень сильной психикой.

– Значит, они все сказали, что успели узнать?

– Думаю, все.

– Слушай внимательно, Сивопляс, - распорядился Ермаков.
– Полковнику Тулину передай: никаких докладов в округ. Второе: никто подполковника Тимашука не убивал. Понял?

– Никак нет.

– Он застрелился. Сам. Теперь понял?

– Так точно. Сам. С каких кочерыжек?

– С любых! От несчастной любви!

– Не проходит, товарищ генерал-лейтенант. Он уже был женатый на женщине. Лучше неосторожное обращение. Я ему предупреждал, что это ни к чему не приводит.