Юпитер расслабленно, как пушистая тряпка, лежал на руках мальчика.

Из комнаты выбежали Аленка и Витасик.

– Возьми, Витасик, Юпитера. Мы не виноваты. Он мертвый.

Аленка расплакалась, сдерживая рыдания, побежала в ванную.

У Юпитера оказалось прокушенным горло. Маленькая, едва заметная ранка на шее под шерстью, окрашенной кровью.

Антон Сухов появился дома очень поздно. Жена и дети уже спали. Он тихо вошел в свою комнату, включил свет, прикрыл за собой дверь и, повернувшись, остолбенел.

За его рабочим столом сидел... Серафим.

Антон почувствовал, что его охватывает химерическое, жуткое состояние, как при знакомстве и встречах с Гиатой.

– Как ты оказался у меня?

– Как я оказался у тебя?

– Да.

– А ты не помнишь? Ты сам внес меня в эту комнату. Ты назвал меня Приблудой. Просто я немножко вырос с тех пор.

Темные круги поплыли перед глазами Сухова. Он пытался что-то понять.

– Ты не Серафим?

– Не знаю. Ты хочешь назвать меня Серафимом? Хорошо, я буду Серафимом. Спасибо тебе, что взял в свою комнату. Я бы погиб от голода, если б еще с час полежал под дверью. Спасибо.

– Кто ты?
– прошептал Сухов пересохшими губами, садясь на краешек дивана.
– Как ты... Если ты и вправду... тот рыжий щенок... Как ты попал к моим дверям?

Антону Сухову не то что страшно стало - зловещий ужас сковал его.

– Как я попал? Я не знаю. Но что-то припоминается. Я все припомню. Завтра. Или чуть позже. Я чувствую, что все припомню. А сейчас давай спать. Но я хотел бы лечь с тобой. Можно? Мне не хочется спать на твоем плаще.

– Со мной?

– Да. Можно?

– Гм-хм... Сейчас я постелю. Подожди немного.

Антон вышел из комнаты медленно, степенно, но как только прикрыл дверь, бегом на цыпочках кинулся в комнату Вероники. Не включая света, тронул ее за плечо, укрытое тонким одеялом. Она сразу проснулась.

– Антон? Наконец ты пришел. Ты всегда так поздно приходишь...
– В ее голосе, к большому удивлению Сухова, нет ни раздражения, ни обиды, прозвучали полузабытые нотки... Как в пору их молодости. Это удивило Антона не меньше, чем появление в его кабинете Приблуды-Серафима. По крайней мере, услышав до удивления мягкий голос Вероники, его волнение из-за Серафима поубавилось.
– Антон, ты знаешь... Тут у нас тако-ое случилось. Я даже не знаю, как и рассказать тебе. Подумаешь, что я с ума сошла.
– Вероника села в кровати.
– Ты заходил уже в свою комнату?

– Да.

– И видел Приблуду?

– Да.

– Испугался?

– Расскажи мне сначала, что произошло у вас.

– Я пришла с работы. Первое, что заметила, - это клочья рыжей шерсти по всей квартире.

И Вероника рассказала все по порядку. И о Юпитере, которого нашли дети с прокушенным горлом и с небольшой дыркой в черепе.

– Ты давно его видела?

– Кого?

– Приблуду.

– Говорю же тебе, что он уснул и я положила его в твоей комнате. Это было вечером, в шесть.

– И после этого ты не заходила в комнату?

– Я боялась, Антон. Очень боялась. Я даже дверь в твою комнату закрыла на ключ. И детям запретила входить. Все так фантастично, Антон. И я так боюсь.

Вероника долго не могла попасть ногами в пушистые тапочки, стоящие на полу рядом.

Ручка двери казалась непривычно холодной.

Серафим сидел за Антоновым столом и забавлялся карандашом, что-то рисовал на одном из листков бумаги.

– Кто это?

Вероника застыла на пороге, лицо ее сильно побледнело, а светло-сиреневая ночная сорочка придавала ему оттенки потустороннего, нереального мира.

– Кто это?
– повторила неслушающимися губами.

– Не бойся, Вероника, - включился в разговор Серафим и оглянулся.

Сухову показалось, что за прошедшие несколько минут он еще подрос, возмужал.

– Это он?
– смогла лишь прошептать Вероника.

Сухов кивнул.

– Как же это, Антон? Как же это?!

И вдруг Вероника, охваченная неодолимым ужасом, безумно закричала, захлебнулась собственным криком и бросилась бежать, но сразу же запуталась в длинной сорочке, упала в коридоре. Лежала, не пытаясь подняться. Тело ее содрогалось, как от рыданий, но глаза были сухими. Когда Антон подбежал к ней, она опять страшно закричала, и он зажал ей рот ладонью.

– Детей разбудишь.

А она смотрела на него блуждающими глазами и, когда он убрал руку, лишь бессмысленно повторяла:

– Как же это, Антон? Как же это?

– Я понимаю не больше тебя, - Сухов старался сохранить на лице маску беззаботного спокойствия.
– Я тоже ничего не понимаю. Но ты успокойся. Разве так можно? Рано или поздно мы во всем разберемся. Другие разберутся. Успокойся.

Открылась дверь, и появились заспанные личики Аленки и Витасика.

– Что с мамой?