– Ты че, так и пойдешь?
– удивился, найдя помощницу непереодетой; поискал глазами кружку, - А чем бы напиться?

– Напейся из ведра, Машка не брезгливая. Она уже в сарае?

– Ага, - переведя дух, подтвердил, напившись.
– Вырвалась и галопом в холодок. А ты здря меня не послушалась!

– Правильно не "зд-ря", а "зря", - поправила она произношение.
– Если ты насчет длинного рукава, то не беспокойся: прихватила и себе, и для тебя. Держи, - передала хозяйственную сумку.
– Напою дерезу - и бежим.

– Мама знает, куда ты и с кем?

– Ее нет дома, а дедушка разрешил и даже похвалил.

– Я заскочу к нему на секунду, - предупредил Андрей, но в это время тот сам показался из сеней; подслеповато щурясь, приблизился.

– Здрасьте, деда!
– первым поздоровался гость.

– Это ты, Андрюшка... А я сразу не понял, о каком Андроне речь. Тебя и не признать - так загорел да возмужал. Здравствуй, - подал он руку - Отчего не заходите?

Годы-невзгоды густо посеребрили голову, оставив нетронутыми лишь густые брови, из-под которых все еще молодо улыбались добрые голубые глаза. Под этим сызмалу знакомым взглядом Андрею стало неловко: вспомнил, что давно собирался, да так и не удосужился навестить уважаемого человека.

У старика было довольно необычное имя - Готлоб. Взрослые добавляли к нему слово "дед", а мальчишки звали просто Деда. От родителей Андрей знал, что Деда с дочерью, зятем и внуком Рудиком живет на хуторе Дальнем со дня основания здесь лет двенадцать тому назад его южной окраины. Эта смешанная (отец у Рудика русский), но очень дружная семья в числе других переселенцев из Ставрополья прибыла на Кубань накануне коллективизации. Вместе с казачьей беднотой создавали колхоз, назвав его "Путь вперед". Жизнь поначалу не заладилась: страшная голодовка 1933 года унесла многие жизни, особенно детские. Андрею, Рудику и еще четверым их сверстникам суждено было выжить.

Перед войной Деда несколько лет сторожил колхозный сад, и ребятам дозволялось приходить сюда "помогать". Веселое, счастливое было время! Фрукты, ягоды с весны и до поздней осени - ешь хоть лопни. А что за удовольствие носиться в догонялки, по-обезьяньи сигая со ствола на ствол, с ветки на ветку в высоких густых фундуках!

И после дружба его с ребятами не прекращалась: располагая свободным временем пенсионера, мастерил ребятам ивовые кубышки для рыбалки в лимане, раколовки (ерик кишел раками), научил многих вязать сетки. Если добавить к сказанному, что Деда любил ребят наравне с родным внуком, станет понятно, почему гость чувствовал себя смущенным.

– Собирались, Деда, да все как-то...
– произнес он виновато.

– А я, признаться, по вас крепко соскучился...

– Дедушка, мы, может, задержимся, - вернулась с пустым ведром Марта, так ты скажи маме, пусть не беспокоится, ладно?

– Скажу обязательно. Желаю успеха!

Последние слова сказаны были вдогонку, и ребята скрылись за калиткой. Сразу за нею - неширокая пыльная дорога вдоль всего хутора, за нею доцветающее подсолнуховое поле, за которым в плавнях - в камыши или даже в воду плеса - опустился на парашюте летчик. Жив ли еще? ранен и куда именно? эти и другие вопросы волновали и тревожили обоих спасателей.

– Лиман - это далеко отсюда?
– поинтересовалась Марта.

– С километр, не меньше. Токо вот где он приводнился...

– Хорошо, если б не приводнился, а приземлился бы на берегу.

– Рад бы ошибиться, да токо навряд: слишком хорошо знакомы эти места.

Сразу за двором, где дорога свернула в сторону балки, слева показался в подсолнухах проезд. Неширокий, но достаточно наторен: по весне возили сено. А прошлой ночью по нему протопало немало ботинок и конских копыт, которые основательно прибили сорную растительность. Свернув в него, Андрей предложил:

– Не возражаешь, если пробежимся? Хуть мы и сэкономили время, а чем скорее начнем искать, тем лучше.

Какое-то время она бежала с ним наравне, но недолго. Заметив, что отстает, притормозил и он.

– Ты че, уже и выдохлась? Дай руку, - предложил помощь.

– Не могу больше, сердце выскакивает... немножко передохнем.

Видя, что она и впрямь еле переводит дух, недовольства высказывать не стал, только заметил:

– А мне хуть бы что.

Зашагал рядом, помахивая сумкой и поглядывая в ее сторону. Марта, расстегнув спереди платья несколько пуговиц, подула в пазуху, достала оттуда носовой платок ("карман там у нее, что ли? "- подумал он) и стала промокать обильно выступившие росинки на разгоряченном лице.

Идти молча было как-то неприлично, но Андрей решительно не знал, о чем можно говорить с незнакомой девчонкой; молчала и она, тоже, возможно, находясь в подобном затруднении. Наконец, ему пришла на память сценка в терновничке, и он сказал:

– Петух у деда красивый... Ты заметила?

– Конечно! Тебе он тоже нравится?
– оживилась она.

– А то! Такого на всем хуторе поискать. А еще он смелый и вежливый. Видя, что она слушает заинтересованно и со вниманием, охотно продолжил найденную тему для разговора: - Я был зашел в терен, что напротив груши, карманы освободить. Ну, и он тут с курами в холодке... Делаю свое дело, вдруг слышу: "Куд-кудах!". Глядь, а он совсем рядом. Важно так посмотрел на меня, неначи вспоминает: где это я тебя видел? Хвост дугой, перья так и переливаются, будто райдуга после дождя...