– Надо говорить "радуга", без "и" краткого... Это он у тебя угощения просил, - пояснила Марта, улыбаясь; она тоже все дольше и смелее задерживала на собеседнике взгляд.
– Его научил выпрашивать дедушка, но он и другим проходу не дает. Стоит только мне во дворе присесть, тут как тут: "Куд-кудах, дай вкусненького!". И какой умница: возьмет из рук угощение - и сразу зовет подружек, сам никогда не съест. Настоящий рыцарь! Я его очень люблю.

– То-то он и обиделся, когда я уходил, не угостив: что-то бормотал мне в спину. Ну ты как, отдышалась?

– Ой, бежим, уже отдохнула, - спохватилась она.
– Только не очень быстро, ладно?

Держась несколько впереди, Андрей стал оглядываться чаще - якобы для того, чтоб не отрываться, а на самом деле - из интереса, каковой начинала вызывать в нем новая знакомая. Оказывается, вовсе она не "подлая", как обозвал он ее про себя там, в балке. Скорее, дажеть красивая. Токо больно уж нежная с виду. Сказано - городская: проходит лето, а она загореть не успела...

Марта, полагая, что привлекает внимание своим жалким видом, в ответ смущенно улыбалась, говоря про себя: не думай, я вынесу это испытание - и бег, и жару, и любые трудности!

– А ты че, в марте, что ли, родилась?
– пристроившись о бок и намеренно сбавив темп, спросил он.

– Почему так решил?

– Да у нас это самое... телочку корова в марте привела. Ну, мы ее так и назвали -Марта. Я и подумал...

– Скажешь, тоже!..
– улыбнулась она.
– Просто мне дали чисто немецкое имя.

– Поп, что ли?

– Почему? Мама с папой. А они по национальности немцы.

– Ка-ак - немцы?.. ик-карный бабай!
– Андрей резко остановился.
– Ну и лоп-пух же я!

Марта, проскочившая немного дальше, вернулась озабоченная:

– Что случилось? Что-нибудь забыл?

– Наоборот - вспомнил, - холодно произнес он, поставив сумку к ее ногам.
– Забери и возвращайся: тебе со мной нельзя.

– Нельзя? Но почему-у?

– Долго объяснять... Вобщем, я передумал.

0шеломленная неожиданным поворотом дела, Марта, казалось, лишилась дара речи. Недоуменно смотрела, как, набычившись, удаляется ее еще мнуту назад дружелюбно улыбавшийся единомышленник, к которому она успела проникнуться благодарностью и симпатией. Какая ж муха его укусила вдруг?..

Но вот он остановился, словно одумавшись. Помедлив, развернулся и, глядя под ноги, ускоряя шаг, затрусил в обратную сторону. Пробегая мимо, на нее даже не глянул. На этом ее оцепенение кончилось, она кинулась следом, решительно остановила:

– Объясни же, что случилось... Не молчи! Отказался от поиска?

– Ниче не отказался! Вот токо сбегаю за рубахой.

– Но ведь я же взяла и для тебя! ...

– Ну, это самое... Вобщем, я еще седни не завтракамши.

– Я и поесть прихватила.

Запас причин был явно исчерпан, а истинную называть не хотелось. Выручили босые ноги - именно их разглядывал он все это время:

– Кроме того, я забыл про обувку, а там знаешь, скоко разных колючек!

– Почему ж не сказал мне во дворе?
– не сдавалась и она.
– И я не сообразила, а дедушкины чувяки были бы тебе в самый раз. Хочешь - сбегаю? Сам ведь сказал: дорога каждая минута.

Не хотелось Андрею иметь дело с незнакомыми немцами, но все возможные отговорки были исчерпаны. Ничего не оставалось, как выложить правду в глаза.

– Ежли хочешь знать, то я немцам не доверяю.

– И мне тоже? Но почему?
– искренно удивилась она.

– А ну как вы заявились к нам на хутор, чтоб шпионить на фрицев, когда придут.

Пальцы, крепко державшие его руку, враз разжались, лицо потускнело, на глазах сверкнули слезы. Спросила голосом, дрожащим от обиды:

– Ты так решил потому, что мы одной с ними национальности? Раз серый, значит, волк - так по-твоему?

– Ну, не совсем так. Про теть Эльзу, что жила до вас, я бы плохо не подумал, хуть она и немка. Их все у нас знают. Но они с Рудиком куда-то делись, а на их месте - вы. Почему?

– Тетя Эльза - мамина сестра, они даже двойняшки...
– Слезы капали с ее ресниц, растекались по щекам, но Марта говорила без всхлипываний, лишь подрагивавшие губы выдавали глубину ее обиды, - Они уехали потому, что на них могли донести фашистам. Или ты не знаешь, что дядя был у вас секретарем партячейки?.. А там, где они сейчас, их никто не знает.

Андрей вспомнил, что отец Рудика действительно был, как говорили, партейный; он в числе первых ушел добровольцем на войну. Ежели все так, как она говорит, то на этот раз погорячился он.