Немой Элин вопрос. Чуть дрогнули ещё не ожившие губы.

– Ты все скоро поймешь сама. Страх притягивает монстров и они воплощаются, приходят из небытия. А чтобы стать свободной, нужно захлопнуть дверь перед сомнением, суеверием, страхом... Перед неуверенностью в себе. Тебе все дано, девочка! Ты сильная! И все задуманное свершится. И ты начнешь идти вверх по лестнице и вместо того, чтобы растратить и потерять себя, как это делает большинство, ты себя сотворишь. По крупице, по шажку, по улыбке. Соберешь котомку радости и пойдешь. К своему дому. Важно только одно: оказаться там с полной сумой, чтобы принести хоть малую толику, но своего. Накопленного. Богатство души своей.

Она надолго умолкла. Сошла с подоконника. Пригубила из стакана воды. Головой покачала.

– Будет, будет все, не беспокойся. Все у тебя для этого есть! Твое варево - мысли, образы - самое истинное. Самое питательное! Из него-то все и растет. И прежде всего, сама реальность, мир, в котором живешь... Вот погоди - придет твоя мама, я поговорю с ней. Есть у меня мыслишка одна узнаешь потом... Вавилон-то - Москва - не для вас. Не для таких как вы. Как мы... Скажи, а девичья фамилия мамы твоей случайно не Мельникова?
– Эля моргнула.
– Ну, да, иного и быть не могло. Они очень похожи.

Улыбнулась. Поправила прядь, выбившуюся из прически. И Эля отчего-то вздохнула с облегчением. Эта встреча с Еленой Сергеевной - первый шаг. Первый знак. И все будет хорошо. Вот только... в её ответной улыбке угадывался вопрос. И Елена Сергеевна ответила.

– Спрашиваешь, на кого твоя мама похожа? В свое время узнаешь. Перед тобою - миры. Главное в них не запутаться. Поди разберись, какой из них твой. Это как в лабиринте - только одна дорога приводит к выходу. Ну все, поговорили! Вижу, ты устала. Да и мне пора на покой. Спим! Спокойной ночи, Елена.

Стройная, строгая. Старухой не назовешь - воля, натянутая струной, такой вольности не дозволяла...

И Эля глядела на неё и видела - у неё никого. Одна-одинешенька! Она не удивлялась своей новой способности без слов понимать людей, видеть их жизнь, судьбу... Она, кажется, вообще утратила способность чему-нибудь удивляться. Все, происходящее с нею теперь, было правильно и хорошо. Это был дар Светлой гостьи - Эля в этом не сомневалась.

Ей нравилось без слов задавать вопросы и получать ответы на них. Нравилось, что они с её новым другом, а Елена Сергеена стала её настоящим другом, понимают друг друга на особом своем языке. Эля спросила себя: что с Еленой Сергеевной. И ответ пришел сам собой - рак. Саркома. И в тот же миг она поняла, что соседка её по палате не выйдет отсюда...

Та, похоже, знала это. Но отчего-то нисколько этим не мучилась. Похоже, она спешила уйти - спешила туда, где её давно ждут. Где будут ей радоваться... Ей будет там хорошо - в этом Эля не сомневалась. И это помогало одной ждать конца, а другой - не тяготиться мыслью о том, что предстоит её другу.

Эля спрашивала себя: что за путь ей предстоит, о котором сказала Елена Сергеевна. И отвечала - это путь к дому. Куда поведет она и маму, и Сенечку - поведет за собой. Он уже ждет их - этот дом. Он уже близко...

Глава 10

БУРАТИНО

Эля шла на поправку. До выписки оставалось чуть больше недели. Врачи говорили, что её выздоровление - просто чудо, что частичная потеря памяти это сущая ерунда по сравнению с тем, что могло ожидать её при той черепно-мозговой травме, которую она получила. Если такие больные и выживали, то их ожидала участь быть навсегда прикованными к кровати.

Тася по-прежнему дни и ночи проводила возле дочери. Благо, гипс с Сенечкиной руки уже сняли, и малыш все это время оставался на попечении Ксаны. В первое время Ксана приводила Сеню в больницу навещать сестру, но при виде мертвенно-бледной Эли с головой, обвязанной бинтами, с иглой, торчащей из вены, безмолвной, чужой, Сеня начинал реветь, падал на пол возле кровати и закрывал головку ручонками, прячась от этого ужаса...

Он совсем перестал возиться с игрушками, часами мог сидеть у окна и боялся брать что-нибудь своей сломанной рукой - память о сильной боли не отпускала его. Но когда мама или тетя Ксана звали его, чтобы дать что-то вкусненькое, он машинально протягивал правую руку. Протягивал, а потом резко отдергивал и прятал за спину. И лицо искривляла гримаса боли.

Тася без слез не могла на это глядеть. И прозвала сынишку Буратино из-за доверчивого жеста руки, протянутой по первому зову...

"Покажи, что у тебя там?" - и в ответ тянется наивная ладошка. "Дай!" - и она отдает... Тася боялась дня, когда двери больничного приюта захлопнутся за спиной. Когда придется им возвращаться в мир, который не в шутку грабит и бьет, в мир злобнодышащий, мертвенный и пустой, в мир, который плодит калек и истребляет в людях все человеческое...

Вот и сейчас сидела она возле постели дочери и думала, думала... Вслух. Эля спала, спала и соседка её по палате Елена Сергеевна, только это был уж не сон - забытье... По словам врачей ей оставались считанные дни на этой земле.

– Милые мои, - говорила негромко Тася, - ну куда я вас поведу? Здесь хоть спокойно, а там... там все повторится сначала. Кто-то хочет, чтоб не было нас. Совсем! То ли мы прокляты, то ли платим за грехи предков... Только нет нам пути, и жизнь, как птица, рвется из рук. Снова жить? Снова маяться? Не хочу!