Тертый такой мужик, глаза глубоко посаженные, - что стальные щиты, непроницаемые, холодные...

И чего они так опасаются, - подумала Надя, - точно я требую у них план расположения ракетных установок! Да, видно много за ними всякого накопилось, если с такой опаской человека встречают.

– Сестра просила ей фрукты кое-какие редкие передать - у них в Свердловске, ой, то бишь в Екатеринбурге нету таких. А она беременная сами знаете, какие странности с нами женщинами в таком положении бывают. То того хочется, то сего... Вот я и хочу с поездом передать, а не по почте посылкой, чтоб наверняка. У меня уже две посылки до адресата не дошли пропали... А там ещё кое-что из одежды для маленького... правда, не знаю кто будет у меня: племянник или племянница...

Произнося этот монолог, Надя состроила такое детски умильное выражение, что кажется, вся должна была в тот же миг покрыться кудельками и бантами тошнотворно розового цвета.

Однако, мужиков этот её обескураживающе-наивный вид, похоже, сразил и они, оживясь, принялись что-то соображать и высчитывать.

– Там Семеныч работал?
– спросил у напарника тот, что был помоложе, с загнутыми книзу дужками белобрысых усов.
– Вроде, Семеныч в десятой бригаде был.

– Не-е-е, Семеныч через Екатеринку не ездил - это я точно помню. У него конечная всегда в Перми была.

Старшой отхлебнул горячего чая и мысль его заработала. Помычав про себя, он опять всем корпусом повернулся к Наде и изрек:

– Шестая бригада в том абаканском работает - это точно, не сомневайся.
– Он искоса глянул на напарника.
– Верка осенью с ними ездила, я её ещё встречал пару раз, когда в Москве месяц сидели после расформирования. Ну, сам знаешь... Так что узнавай, когда шестая бригада выходит - не ошибешься!

Он мотнул утвердительно головой и снова хлебнул из стакана коричневатую жидкость, задумавшись о своем.

Надя спустилась с чугунной подножки, и вновь захлюпало под ногами. Не доходя до перрона, она остановилась и огляделась вокруг. Синие и красные глаза сигнальных огней напомнили ей свет родной рампы - их декоративность, насыщенность цвета придавали всей картине железнодорожных путей, тонущих в вечерней мгле, видимость громадной декорации в стиле конструктивизма.

Сейчас должен бы появиться какой-нибудь персонаж...
– подумала она - и точно! Вдавливая в землю рельсы с такой немыслимой силой, что она дрогнула под ногами, мимо неё проплыл состав, влекомый двумя тупорылыми паровозами. И прямо перед глазами вынырнули из измороси мокрые буквы: ВАГОН-РЕСТОРАН.

Надя внезапно остановилась, не замечая, что тонет в грязной жиже по щиколотку. В памяти возникло мясистое ухмыляющееся лицо обрюзгшего, который принес Лариону мясо. Его колышущийся живот. Общепитовская тарелка... Она почти бегом взлетела по пандусу на платформу и понеслась к зданию вокзала, сорвав с правой руки перчатку, чтобы прищелкивать пальцами, задавая себе ритм. Переносицу меж сведенными бровями прорезала глубокая складка, на лице застыла полуулыбка, не сулящая ничего хорошего тому, кому была адресована.

Надя больше ни секунды не сомневалась, кто был тот человек, который украл у неё кота. Эти буквы, проплывшие мимо неё на сценической площадке железнодорожных путей, были не просто подсказкой - они были знаком свыше, явленным среди синих и красных огней, озаривших сознание... Эти дорожные знаки подготовили её к восприятию зашифрованной информации, исподволь подвели к догадке, которая раскрыла ей истину...

Владелец груза, перевозимого в купе для служебного пользования - того самого груза, чье содержимое выудил на свет Божий бедняга Ларион, и человек, приказавший выбросить её из поезда, по возможности задержав подольше, а то и вовсе устранив с пути, - этот человек был начальником вагона-ресторана. И кот должен сейчас находиться именно у него!

8

В здании вокзала было не теплей, чем на улице. Теперь Надя окончательно убедилась, что заболевает - в горле першило, по коже пробегали мурашки, голову сдавило так, что мысли едва-едва шевелились. И страшно хотелось прилечь...

Отыскала дежурную по вокзалу - молодую женщину с тщательно раскрашенными глазами навыкат, старавшуюся казаться строгой. Та в недоумении уставилась на нее, выслушав просьбу... и сразу пресекла всякие попытки ведения дальнейших переговоров.

– Этого я вам сказать не могу. Это только для служебного пользования...

– Миленькая!
– умоляла Надя, - мне очень нужно послать в поезд эту телеграмму, понимаете, ОЧЕНЬ! У меня в этом поезде... там мой кот! Он сбежал! А он даже не мой - он мамин, а она от расстройства заболела и врачи говорят - предынфарктное состояние, ещё немножко и... сами понимаете! Эта телеграмма - единственная возможность связаться с тем человеком в поезде, у которого может быть кот, - мне сказали, что видели кота именно у него, - а он отправился из Москвы с этой самой шестой бригадой...