Заброшенная сторожевая площадка считалась ничейной территорией – с позволения Карху. Однажды туны, всегда считавшие, что им по умолчанию принадлежит любая неприступная вершина, были неприятно удивлены, когда Карху заявил свои права на всю Пасть – от пещер до неба над горами. После чего занял все земли, которые посчитал нужным, а те похъёльцы, кто пытался возражать, бесследно исчезли. Туны могли только радоваться, что Карху ограничил свой аппетит Вратами. Это позволило им сохранить лицо и даже распустить слух, что Когтистый Старец сторожит пеший путь в Похъёлу по их приказанию. Самому Карху не было никакого дела, что о нем говорят в Похъёле. Он почти никогда не покидал свои владения.

Лоухи давно знала хозяина Пасти и боялась его. Карху был коварен и непредсказуем, имел свои понятия о добром и злом, и главное – свои понятия о выгоде. Он не подчинялся ни Калме, ни другим известным богам, был старше Лоухи и, несомненно, знал о мире гораздо больше ее. Но сампо подсказало Хозяйке Похъёлы, что и его найдется чем зацепить.

– У тебя, говорят, умер сын?

Голос у Карху был хрипловатый и негромкий, словно он берег его от морозного ветра.

– Сочувствую. Я пережил многих сыновей… «А некоторых сам же и убил, лицемер!» – подумала Лоухи, вежливым поклоном принимая соболезнования.

– Как такое могло случиться?

– Хм… Все началось с того, что Рауни отправился на юг в земли карьяла…

– Зачем?

– Я послала его по семейному делу, – уклончиво ответила Лоухи.

– Не хочешь – не говори, – без всякого интереса сказал Карху. – Мне вот другое любопытно: и как эти рыболовы ухитрились прикончить сына Хозяйки Похъёлы?

Лоухи злобно фыркнула и принялась рассказывать то, что узнала о последних днях Рауни – с оговорками, всячески стараясь избегать малейшего упоминания о сампо и настоящей цели его путешествия. Карху был неподвижен, как огромный сугроб.

– Значит, Калева, – зевая, проговорил он. – Уж не тот ли Калева, что к тебе сватался? Разве вы с матерью его не прикончили?

– Как видишь, нет – съязвила Лоухи. – Он благополучно вернулся восвояси да еще и наплодил целый род. Он и теперь жив и здоров. Теперь он стал чародеем и известен под именем Вяйнемейнен. А его потомки, – голос Лоухи сорвался на шипение, – убили моего сына!

– Чего же ты хочешь от меня?

– По-моему, это понятно. Мести!

Губы оборотня едва заметно раздвинулись – он ухмыльнулся.

– Какая странная и нелепая мысль пришла тебе в голову, Лоухи. Что мне за дело до ваших свар с карьяла? Я никогда не покидаю Врата Похъёлы и впредь делать этого не собираюсь. Если они придут сюда – я с ними разберусь. Но к чему им сюда идти?

– А если я тебе заплачу?

– У тебя нет ничего, что бы меня интересовало. Земля? Власть? Пища? У меня все это есть. Моей власти хватает, чтобы получить все что угодно. И я давно уже получил все, что хотел.

На миг Лоухи усомнилась в своей идее – уж слишком уверенно говорил Карху. В самом деле, что ей известно о его желаниях? Многие века он живет отшельником в этих горах и всем доволен. Но она вспомнила о сне, который ей послало сампо, и вкрадчиво спросила:

– А как насчет бессмертия?

– О чем ты говоришь? Я старше этих гор, Лоухи…

– Но ведь не бессмертен?

– Нет, – промедлив, ответил Карху.

И по тому, как едва заметно дрогнул его голос, Лоухи поняла – сампо ее не обмануло. Она угадала с выбором наживки.

– Выслушай-ка меня еще раз.

И Лоухи принялась рассказывать снова. О пророчестве, грозящем рождением героя – такого же опасного для Похъёлы, каким был его предок Калева. О том, как она послала сына на разведку – узнать, в чем именно заключается опасность. И наконец – о тайне крови.

Карху выслушал ее, ни разу не шевельнувшись, прикрыв глаза.

– А ты знаешь, – проговорил он, когда Лоухи закончила, – что с тем же предложением ко мне прилетал твой сын?

– Что?!

– Он предложил мне то же самое – кровь богов – в обмен на услугу.

– Какую такую услугу? – с подозрением спросила Лоухи.

– Пусть это останется нашей с ним тайной. Лоухи быстро прикинула – что могло понадобиться ее сыну от Карху? «Он мог пожелать только поддержки. Но в чем? Не в расправе же над жалкими карьяла? Уж не хотел ли он забрать себе сампо?! Рауни много раз выражал недовольство моей „нерешительностью“! Я-то, дура, сама рассказала ему о крови – чтобы предостеречь его от простых решений! А он, значит, задумал и карьяла погубить, и обрести могучего союзника!» В этот миг Лоухи почти перестала жалеть о смерти сына.