Томин Юрий Геннадиевич
Шрифт:
– Спать ложитесь?– спросил тракторист.
– Да, собираемся.
– Ну, понятно, - согласился тракторист.– Вам, батя, конечно, отдохнуть не без пользы. А вы тоже спать будете?– поинтересовался он у Лжедмитриевны.
– Разумеется, - сказала Лжедмитриевна.
– Разумеется...– повторил ассистент и засмеялся.
– Восьмой час всего...– сказал тракторист.– Куры еще не ложились. В клубе кино уже идет, а потом танцы... Пойдемте в клуб, мы вас бесплатно проведем.
– Ну зачем же бесплатно...– сказал Алексей Палыч.– Мы в состоянии... Но дело в том, что...
– Мы вас приглашаем, - уже более настойчиво сказал тракторист. Вы у нас вроде гостей. Неудобно все-таки...
Поначалу Алексей Палыч не сообразил, что неудобно - неудобно хозяевам не пригласить или неудобно гостям отказываться? Со свойственной ему деликатностью он воспринял прямой смысл слов, а не маскировку истины. Истина же заключалась в том, что атака велась не на него, а на Лжедмитриевну.
– Спасибо, - сказал Алексей Палыч, - но, знаете, мы не можем оставлять детей без присмотра.
– Это верно, - согласился тракторист.– Ладно, ты оставайся, папаша. А девушку отпусти. Отпустишь?
– Да я...– сказал Алексей Палыч.– Я собственно... Я ей не хозяин. Это уж как она сама...
– Тогда пойдемте, - обратился тракторист к Лжедмитриевне.
– Куда?– спросила Лжедмитриевна.
– На танцы. Да вы не бойтесь. У нас и диски есть и записи на уровне.
– А зачем?
– Что зачем?
– Танцевать.
К такому вопросу рядовой тракторист нашей планеты был неподготовлен.
– Не понял.
– Я спрашиваю: зачем вообще танцевать? Вот вы, например, зачем танцуете?
– Во дает!– сказал ассистент.
– Странный вопрос...– сказал тракторист, но задумался.– Для веселья. Все так делают. У нас даже старухи танцуют. У них, правда, свои танцы... А вы что, не танцуете?
– Нет, - честно призналась Лжедмитриевна.– Но вы не ответили на вопрос. Вы приглашаете меня на танцы. Какой в этом смысл? Что изменится от того, что мы будем двигаться под музыку вдвоем?
– Двигаться!– с восторгом сказал ассистент.
Тракторист был слегка ошарашен. Конечно, он прекрасно знал, что может выйти из того, когда двое "двигаются" под музыку, да еще не один вечер, да еще если с такой симпатичной девочкой, как эта. В свои двадцать три года, отслужив в армии, кое-что повидав, он встречал еще и не таких шизиков. Но его смутила серьезность Лжедмитриевны. В словах ее не чувствовалось скрытой насмешки, она, кажется, и в самом деле хотела узнать.
– Ты учительница?– спросил тракторист.
– Нет.
Алексей Палыч не понял, продолжает ли Лжедмитриевна какой-то свой эксперимент, или ей на самом деле захотелось выяснить смысл танцевального обряда, но тракторист был ему симпатичен, и он решил вмешаться.
– Вы не сердитесь, товарищи, - сказал он, - но Елена Дмитриевна руководитель группы. Она не имеет права оставлять ребят одних.
– Елена Дмитриевна!– сказал ассистент с непонятным воодушевлением.
Тракторист внезапно посуровел. Все признаки расположения к приезжим исчезли с его лица.
– Извините, - сказал он и, упрямо наклонив голову, быстро двинулся прочь.
– Вы не могли бы задать ему вопроса полегче?– спросил Алексей Палыч.– Парень вас выручил... На танцы можно не ходить, но... Или вы продолжаете какие-то незапланированные эксперименты?
– Нет, - сказала Лжедмитриевна.– Мне было самой интересно. Вот эти самые танцы... они не имеют логической основы... У нас их не могут понять. Но я спрашивала не для нас, а для себя лично. Вы знаете, Алексей Палыч, мне хотелось пойти на танцы. Просто иначе спрашивать я не умею. Но мне кажется, что я "заразилась".
– Вы плохо себя чувствуете?
– Чувствую я себя как раз хорошо.
– Чем же вы заболели?
– Я не заболела. Помните, я вам говорила, что некоторые наши исследователи, пожив у вас... как бы вам сказать... становятся похожими на ваших людей. Начинают думать самостоятельно, приобретают эмоции - заражаются. Как исследователи они сразу теряют ценность. Вот и я - тоже...
– Когда вы это почувствовали?
– Примерно тогда, когда утопила рюкзак.
– Прекрасно, - сказал Алексей Палыч.– Значит, теперь мы думаем одинаково. Поход прекращается окончательно и бесповоротно. Так?