Шрифт:
Мне показалось, что за окном от этого заявления даже воробьи замерли. Обалдели, грубо говоря.
Лешка любит эффекты. Он подошел к окну, постоял, глядя задумчиво в сад, потом повернулся к нам: худенький силуэт на фоне летней зелени и солнечных лучей - и вполголоса добил присутствующих:
– Икону принесут сами похитители. И еще прощения будут просить.
– Пауза.
– Мы свободны?
Он кивнул мне, как полководец адъютанту, и печатным шагом вышел за дверь. Я - за ним. И только услышал за спиной насмешливый папин голос:
– Вот и поговори с ним…
Но в этом голосе была не только насмешка, а еще и скрытая, но явная гордость.
Теми, кто тылы обеспечивает, так не гордятся…
На улице Алешка, как говорится, снял с себя грим. И стал обычным пацаном. Немного озабоченным.
– Дим, я, конечно, им чуточку соврал. Я не все еще сделал. И ты мне поможешь, ладно?
Мне захотелось вытянуться перед ним в струнку и, отдав честь, рявкнуть на всю улицу:
– Рад стараться, ваше благородие!
Ну… я это внутренне сделал. А на лице изобразил предельное внимание.
– Сейчас идем к одному человеку, - сказал Алешка.
– И сделаем из врага друга.
– ?
– Из соучастника - соратника, - постарался он объяснить, видя мое недоумение.
– А кто он, этот вражий друг?
– Поля, - коротко ответил Алешка.
– Заполошная? Полинка?
– Художник, с насморком.
Художника мы застали дома. Он топил печь и сжигал в ней свои черновые работы. В комнате было жарко и грустно. Рядом с печью лежали расколотые дощечки. Поля терпеливо подкладывал их в огонь.
– Улики сжигаете?
– невинно спросил Алешка.
– Вы все знаете?
– тон у художника был печальным и безразличным.
– Мы - дети Шерлока Холмса, - сказал Алешка.
– А точнее?
– Наш папа, полковник милиции. Он служит в Интерполе.
Художник закрыл печную дверцу и встал.
– Я же не знал, - сказал он в свое оправдание.
– Марусин заказал мне две копии иконы Божией Матери. И обещал хорошо заплатить. Мои картины плохо продаются…
– Надо писать такие, - назидательно сказал Алешка, - которые продаются хорошо.
– Это не так просто, - вздохнул художник Поля.
– Но я, правда, ничего плохого не думал. А когда узнал о краже, сразу же пошел к Марусину.
– И он вас выгнал?
– С помощью Жорика. И пригрозил, что я теперь - соучастник.
– А милиция на что?
– продолжал «допрос» Алешка.
– Вот и я так думал. Так ему и сказал. А он мне в ответ: «Ничего не знаю! Вы мне продали три иконы. Две копии, а одна - подлинник, украденный из церкви. Кто ее украл? Кто с нее копии сделал? То-то!» И поставил точку в конце нашего разговора. Мол, Жорик, гони его в шею!
– Вот гад!
– вырвалось у Алешки.
Художник Поля усердно закивал:
– Если бы я мог ему отомстить!
– Бог его накажет, - с уверенностью сказал Алешка.
– Главное - это икону вернуть.
– А как? Я все сделаю! Что нужно?
Все это время, когда шло превращение соучастника в соратника, я хлопал глазами и рассматривал висящие на всех стенах картины - холсты и картонки. Некоторые мне нравились - там, где все было ясно и понятно. Вот поле под солнцем. Вот дуб с дуплом. Вот задумчивая морда коровы с прилипшей к губе соломинкой.
А некоторые рисунки состояли из одних только разноцветных пятен. Наляпанных одно на другое. Как мы узнали позже, именно эта мазня и покупалась. Странные у нас любители живописи…
– Дим, - вернул меня к действительности Алешкин голос.
– А ты как думаешь…
– Я забыл, - машинально ответил я привычной и лаконичной фразой.
– Напомни.
– Дядя Поля в ближайшее время пойдет к Марусину и проболтается, совершенно случайно, что наш папа - полковник милиции.
Слова «совершенно случайно» Алешка выделил загадочной интонацией.
– А что потом?
– с тревогой спросил я.
– Запремся в доме и будем обороняться твоей пращой?
– Совсем наоборот, - сказал Алешка.
– Сразу после этого мы пойдем в гости к Марусину. Как два дурака.
«По-моему, как один», - подумал я, но вслух этого не сказал.
Глава XI
Украли матушку!
– Ой, Дим!
– как-то подозрительно воскликнул Алешка.
– Папа свой мобильник забыл!
Алешка стоял возле распахнутого холодильника, откуда он вытаскивал остатки торта. Сунулся внутрь, передвинул банки с консервами и воскликнул еще подозрительнее: