Шрифт:
– Штурман, как курс?
– спрашивает Добруш.
– Курс хорош, командир.
– Стрелок, у вас все в порядке?
– Все в порядке, командир.
– Не забывайте о кислороде. Какое у вас давление? На высоте восьми тысяч метров, где атмосферное давление составляет меньше половины нормального, пилоту нужно постоянно следить за самочувствием своего экипажа. Малейшая неполадка с подачей кислорода - и наступает обморок, а через несколько минут смерть, Человек даже почувствовать ничего не успеет,
– Сто двадцать, командир.
– Как? Вы успели съесть тридцать атмосфер?! Стрелок, вы что - костры им разжигаете?
Надо же! Кислород им особенно потребуется на обратном пути, потому что возвращаться предстоит на восьми с половиной - девяти тысячах метров. Им нужно экономить горючее, а именно на этих высотах у них будет сильный попутный ветер. Но если кислорода на обратный путь не хватит...
– Нет, командир, я им дышу, - с обидой возражает стрелок.
– Так дышите поэкономнее! Немедленно уменьшите расход кислорода!
В наушниках слышится сопение стрелка и потом его голос:
– Уменьшил, командир.
– Ладно. Штурман, у вас какое давление в баллоне?
– Сто двадцать пять.
– Ладно.
Хоть один умный человек нашелся. Добруш понимает, что несправедлив. Расход кислорода у стрелка нормальный. Но это уже сказывается Кенигсберг. Города не видно, но пилот всем своим телом чувствует его приближение, чувствует затаившуюся в ном опасность. И он нервничает.
– Эй, стрелок!..
– Я слушаю, командир,
– Не злитесь.
– Не буду, командир.
– Стрелок веселеет.
– Долго нам еще? Я совсем окоченел...
– Штурман, как цель?
– Девять минут тридцать секунд.
– Стрелок, вы слышали? До Кенигсберга - девять минут тридцать секунд.
– Понял, командир. И они смолкают.
10
...Добрушу необходимо было поговорить со штурманом Назаровым.
В землянке, служившей одновременно и клубом, и столовой, и библиотекой, было почти пусто. За столиком у окна двое летчиков играли в шахматы. Трос других, среди которых находился и майор Козлов, перекидывались в карты.
Назаров сидел на табуретке у стеллажа и читал книгу. На нем были безукоризненно выглаженные брюки, ослепительно сверкающие ботинки и новенькая кожаная куртка. Выбритое до синевы лицо его казалось аскетически сухим и строгим.
– Мне надо поговорить с вами, штурман, - сказал Добруш, подойдя. Назаров поднял голову и взглянул на него.
– К вашим услугам.
– Но, пожалуй, не здесь, - сказал Добрую, оглянувшись.
Штурман положил книгу на полку и поднялся. За столиком, где сидел майор Козлов, установилась тишина. Летчики с любопытством поглядывали на Добруша с Назаровым.
Добруш уже было прошел мимо и взялся за ручку двери, как вдруг сзади услышал шепот:
– Да какой из него летчик! Карьерист и бабник, недаром из истребителей выгнали...
Добруш опустил руку и повернулся. Шепот оборвался. Шрам на лице капитана начал медленно чернеть. Он шагнул к столу.
– Вы хотели мне что-то сказать, Козлов?
– спросил он майора... Тот приподнял брови с деланным удивлением.
– Я? Ну что ты, дорогуша, здесь о тебе...
– Встать, - тихо сказал капитан. Козлов уставился на него с изумлением.
– Что-о?! Да как ты смеешь так разговаривать со стар... Капитан положил руку на кобуру пистолета. Майор осекся.
– Встать!
– повторил Добруш. Не спуская глаз с руки капитана, майор начал медленно подниматься.
– Имей в виду, - проговорил он, бледнея, - это тебе...
– Смир-рна! Козлов вздрогнул.
– А теперь повторите вслух то, что вы шептали. Я предпочитаю, чтобы такие слова мне говорили в лицо, а не в спину.
– Я ничего не... Капитан ждал, глядя на него в упор тяжелым взглядом,
За соседним столиком перестали играть в шахматы.
Лейтенант, сидевший рядом с майором, заинтересовался картами, которые держал в руках. Второй летчик откинулся на спинку стула и с любопытством поглядывал то на капитана, то на майора.
– ... не говорил, - выдавил майор. Добруш презрительно скривил губы.
– Оказывается, вы не только мерзавец, Козлов. Вы еще и трус. Майор судорожно дернулся.
– Садитесь!
Добруш резко повернулся и пошел к двери. Штурман, со скучающим видом разглядывавший в продолжение этого разговора спичечную коробку, шагнул за ним.