Именно эта странная манера игры и объясняла неохоту, с которой играли с ним другие музыканты.

Юби играл, и биения звука нагромождали в его мозгу цветные пятна.

Вошла Мария. На ней была надета лишь белая в голубую полоску футболка. В руках она держала зеленый пластиковый поднос с куском сырого мяса.

— Свинина закончилась.

Юби взял два финальных аккорда на обоих гитарах. Биения повисли в воздухе, вызывая в памяти легкий запах осени.

— Как закончилась? — спросил он.

Она шагнула вперед и поднесла к его лицу поднос с мясом, испещренным черными плотными включениями, похожими на ягоды черной смородины. Пахло отвратительно.

— Черт, — выругался он, отведя взгляд. Ему не хотелось, чтобы эта картина навсегда осталась в его памяти.

В холодильнике они хранили достаточное количество клеток филейной части свинины, чтобы клонировать новую порцию мяса, но предварительно необходимо было вычистить контейнер и дезинфицировать его, уничтожив все остатки дефектных генов. Только потом он мог заполнить контейнер питательной средой для выращивания мяса. Это была большая и грязная работа.

— Займусь этим после обеда, — сказал Юби.

— Я подогреваю вчерашнее карри.

— Хочешь достать синтезатор и сыграть со мной? Кажется, у меня слезливое настроение.

Она подозрительно взглянула на него.

— Что-то не так?

— Что, мне уже и погрустить нельзя? — ощетинился он.

— Я бы хотела знать причину твоего настроения.

Он вздохнул. Затихающие звуки гитарных аккордов отзывались в его сердце.

— Паско был здесь.

— О… — Мария посмотрела на испорченное мясо.

— Он говорил о Китти. О том, как она понимает его, — Юби покачал головой. Пустота внутри сменилась болью. — Господи. Я не могу. Она и он.

Мария осторожно заглянула в его глаза.

— Он пытался защитить нас, Юби.

— Что? — встрепенулся он.

— Вспомни о том времени, когда Китти появилась на борту. Наше созревание только началось.

— Да.

— Вспомни, как это было. Мы сходили с ума. Нас трясло, как в лихорадке. Мы не могли остановиться.

— И что?

— Подумай, каково ему было с двумя людьми, готовыми переспать с кем угодно, в то время как у него месяцами не было партнера.

Юби почувствовал горечь во рту и сглотнул.

— Не хочу ничего об этом знать.

Ее голос звучал мягко.

— Он пытался защитить нас, Юби. Поэтому однажды он купил ее… — она отвернулась. — Все равно ему уже нельзя было помочь. Это случилось бы и без Китти. Просто она явилась катализатором, вот и все.

Юби коснулся гитарных струн, и они загудели, как провода на ветру. Самая печальная песня в мире не в состоянии была выразить его чувства.

Он отложил гитары и пошел уничтожать испорченное мясо.

Через два месяца «Беглец» перебрался к соседней, более близкой к солнцу планете, сменив оранжево-красный гигант на кобальтово-зеленый, Короля Юби на Марию Прекрасную. Наступило томительное ожидание.

Спектр излучения, фиксируемый датчиками, был неизменен и симметричен. Всплески радиосигналов и гравитационные возмущения, взаимодействующие с собственной сингулярностью «Беглеца», не содержали в себе ничего необычного. Датчики корабля были не такими чувствительными, как у автоматических зондов для поиска черных дыр, и теперь «Беглец» вынужден был заниматься не своим делом.

Юби смотрел на экран дисплея в лаборатории корабля, где тускло мерцали схемы и диаграммы. Другой проектор отображал увеличенный во много раз датчик. Юби пытался создать более чувствительную систему, пользуясь при работе микроскопическими манипуляторами.

Схемы поплыли перед глазами Юби. Он перевел взгляд на датчик, затем обратно и понял, что на сегодня хватит. Он выключил проектор и дал команду манипуляторам покрыть неоконченную схему стерильной защитной пленкой, которую легко удалить, если ему захочется продолжить работу.

Он подождал, пока манипуляторы закончат работу, выключил их, вышел из лаборатории и стал спускаться на второй уровень центрифуги. С каждым шагом сила тяжести увеличивалась.

Прекрасная Мария сидела в холле с Максимом на коленях. Ее лоб опоясывала стимулирующая антенна. Остальную часть комнаты занимала голограмма пространственной четырехмерной игры. Серебристый шар перепрыгивал с места на место, а бегущие цифры отсчитывали оставшееся до конца игры время.

Юби посмотрел на ее просвечивающее через голограмму обнаженное тело и вздохнул.