— Герр Никол Дженкинс? — его голос был грубым, и слова долетали до Дженкинс, как звук равномерных ударов. — Арестованы… ваши показания могут быть… ордер… измена Мандату.

Покачнувшись от слабости, Дженкинс вздрогнул от холода наручников. Онемев от отчаяния и потрясения, он не мог сказать ничего вразумительного. Как сквозь туман он слышал вопросы и гортанные пояснения марсианина.

— Неопознанная космическая сила направила сити-оружие против гвардии глубокого космоса, — марсианин облизнул обожженные солнцем губы и резко обернулся, как-будто ожидал еще одного взрыва сити. — Единственные известные заводы, которые могут быть использованы для производства сити-оружия, принадлежат «Сити инкорпорейтед».

Его тяжелый взгляд остановился на Дженкинсе.

— Мне приказано арестовать всех офицеров и инженеров этой корпорации.

Дженкинс не мог произнести ни слова.

— Но я уверена, что они не виновны, — он был благодарен девушке за поддержку. — Ни мистер Дженкинс, ни мистер Бранд. Лаборатория на Фридонии была открыта и работала по специальной лицензии на исследования.

— Эта лицензия не включает военные исследования, — рявкнул марсианин.

— Найн! В любом случае, высокая комиссия запретила подобные работы, и эти люди ответят за развязывание сити-войны!

Дженкинс видел, как арестовали дядю. Бранд гордо вышел из особняка с золотой крышей. Позади его величавой фигуры в золотисто-пурпурном халате двигался Адам Гаст, не скрывавший своего негодования. Мартин посмотрел на громадину крейсера и повелительно спросил офицера-марсианина:

— Что означает это вторжение?

— Вы герр Мартин Бранд? — Богатство особняка внушило трепет лейтенанту, и голос его зазвучал несколько подобострастно. — Мы вынуждены просить вас следовать за нами. Вы обвиняетесь в измене.

— В измене?

Бранд насмешливо улыбнулся. И Дженкинс, потрясенный своим арестом, не мог сдержать восхищения. На худом скуластом лице дяди не было тени растерянности. Его серые глаза раскрылись в удивлении и тут же снова сузились, как-будто он что-то задумал.

— Минуточку, — Бранд посмотрел на часы и повернулся к коротышке-адвокату. — Нужно поторапливаться, — спокойно сказал он. — Продолжайте работу по слиянию и вытащите нас как можно скорее.

— К полудню вы будете свободны, — Гаст улыбнулся, обнажив кривые зубы. — Я отнесу проект слияния в компанию, как только он будет отпечатан…

— Но мистер Бранд! — Джей Хардин бросилась к нему. — Лицензия на наше исследование отменена. Это большая неприятность для Сити!

— Мы выросли на неприятностях, — ухмыльнулся Бранд. — Если существует малейшая опасность сити-войны…

Марсианин откашлялся и бросил:

— Война уже идет, мистер Бранд. Сити-ракеты были использованы против гвардии.

— Неужели? — сузившиеся глаза Бранда поднялись к заостренному силуэту корабля на фоне звезд. — В таком случае членам комиссии крайне неразумно принимать карательные меры против единственной фирмы по производству сити.

Красноватое лицо с впалыми щеками не выражало ничего, кроме оскорбленной гордости. Голос звучал ровно, когда он задал вопрос:

— Кто начал войну?

На мгновение под мрачной, коричневой от загара маской марсианина Дженкинс увидел испуг и замешательство. Лейтенант облизнул губы и расправил плечи.

— Это еще не установлено, герр Бранд, но мне приказано скрыть эту информацию от вас и герра Дженкинса.

— Можете уведомить ваше начальство, что наша фирма не снабжала оружием никакую страну.

— Вы должны поехать с нами, — марсианин не отводил от него испытующего взгляда. — Дело чрезвычайно серьезное, герр Бранд.

Дженкинс знал, что это было более, чем серьезно. Он не мог сдержать дрожь в коленях после той ужасной вспышки в космосе. У него было болезненное ощущение беспомощности перед сити-войной, разразившейся над человечеством и несущейся, словно всепоглощающая лавина порабощения и чудовищной смерти.

Он видел напряжение и испуг на лицах солдат, стоявших за суровым лейтенантом. Он наблюдал за пальцами Джей Хардин, нервно теребившими кружевной платочек. Когда она поняла, что делает, то разжала пальцы и смущенно улыбнулась Дженкинсу.

Но выражение его застывшего лица не изменилось. Он думал о Дрейке, маленьком Робе Мак-Джи и других жертвах первого сити-взрыва, которые ждали смерти в клинике Ворринджера. Ник знал, что его ожидает та же участь, ему стало холодно, он почувствовал себя больным.

И только Мартин Бранд казался спокойным и уверенным перед лицом этой войны. Дженкинс видел открытость и отвагу на грубом лице дяди и почувствовал, как невольно заряжается от него бодростью. Он не хотел признавать это, но дядя жил по иному этическому кодексу.