Пройдя парк, они двинулись по каменистой дороге, извивавшейся среди виноградников. Раймонда Миньо напевала куплеты из оперетт, которые она запомнила, слушая радио, когда еще жила у родителей в период между окончанием монастырской школы и замужеством. Бомаск в ответ затянул итальянскую песню, и Раймонда пришла в восхищение: именно так она и представляла себе настоящую экскурсию.

За околицей первой же деревушки они свернули с шоссе на узкую неровную дорогу с крутыми откосами, которая вела к соседней долине. Раймонда Миньо стала хныкать и, на свое горе, заявила, что по таким каменистым тропкам только пастухам ходить.

– Что-то ты не так задавалась, - отрезал Фредерик, - когда пасла коров у своего папаши.

Вслед за этой колкостью последовала вторая, затем еще и еще, а через четверть часа с общего согласия было решено, что Пьеретта и Красавчик одни одолеют подъем, который становился все круче. Супруги Миньо спустятся обратно в Клюзо и приедут в Гранж-о-Ван по шоссе на мотоцикле. За неимением автомобиля мотоцикл с коляской был включен в то число предметов, которые получили одобрение супруги Миньо, - в их деревне мотоцикл до сих пор еще считался неслыханной роскошью.

Дорога круто поднималась к буковой роще. Кроны молодых деревьев образовывали сплошной свод, и под ними лежала густая прохладная тень.

Красавчик шагал впереди. Время от времени, боясь, как бы Пьеретту не оцарапали колючки, он осторожно отодвигал молодые побеги кустарника, который рос по откосу и тихонько покачивал над дорогой нежно-зелеными ветвями.

Пьеретта шла чуть позади, она была без чулок, в сандалиях на веревочной подошве, в бумажном платьице без рукавов. Оба легко брали подъем, не теряя дыхания. Пьеретта смотрела на шагавшего впереди Красавчика: он снял пиджак и накинул его на плечи; держался он прямо, не пригибался на подъеме и только сильнее пружинил ноги, слегка покачивая бедрами. Вдруг Пьеретте пришла на память детская песенка, которую они пели еще в школе: "Ловок ты в своих сабо, увалень несчастный". Чувствовалось, что Красавчик никогда не носил деревянных сабо, никто из парней в Гранж-о-Ване не ходил так непринужденно и свободно. "Вот еще и поэтому, - подумала Пьеретта, рабочие гораздо больше нравятся нашим девушкам, чем деревенские парни".

Она подняла глаза и посмотрела на его черную курчавую шевелюру; завитки лежали плотно один к другому и блестели на солнце. "Настоящий итальянец", - подумала она. Ей вспомнилось, что она где-то читала о прекрасных ночах на Капри. "Южанин", - подумала она. Кровь горячей волной обожгла вдруг все тело. Пьеретта рассердилась на себя. "Такая же идиотка, как читательницы журнала "Мы вдвоем", - решила она с досадой. Уже долгие месяцы не испытывала она подобного чувства. И чтобы разом покончить с такими глупостями, она обратилась к Бомаску:

– Они приедут раньше нас.

– Не приедут, - отозвался он.
– Они до вечера из дома не выберутся, все будут ругаться. Нет, Миньо не мужчина...

– Не говори вздора, - оборвала его Пьеретта.

– Миньо хороший товарищ, - договорил Красавчик, - но с женой он ведет себя не как мужчина.

– Что ж, он ее, по-твоему, бить должен?
– спросила Пьеретта.

– Да, должен бить, - ответил он, не повышая тона, не замедлив шага.

– Ты говоришь, как настоящий мелкий буржуа, - возмутилась Пьеретта.

Красавчик остановился, обернулся к Пьеретте и захохотал. Хохотал он долго и с удовольствием.

– Чего ты?
– недовольно спросила Пьеретта.

– Я же тебя уважаю и не хочу спорить с тобой о некоторых вещах, ответил он.

И он снова стал взбираться по дороге широким шагом, ловко перепрыгивая с одного плоского камня на другой.

Так подымались они еще с полчаса, пока дорога не повернула круто к опушке буковой рощи. Красавчик вдруг остановился и низко нагнулся над купой кустов. Когда Пьеретта подошла к нему, он сделал ей знак молчать, приложив палец к губам.

– Посмотри!
– шепнул он.

Между кустами пробиралась лиса.

– Какая золотистая!
– шепнула Пьеретта.

– Рыжая, - поправил Красавчик.
– Здесь все лисы рыжие.

– А по-моему, золотистая, - настаивала Пьеретта.

– Пусть будет золотистая, - ответил Красавчик.

Лиса трусила неторопливой рысцой по полянке, поднимавшейся к сосняку. Молодая травка с трудом пробивалась сквозь спутанную и засохшую прошлогоднюю растительность. Когда-то здесь был луг, потом летнее пастбище, потом его перестали расчищать от густых зарослей шиповника и можжевельника, разросшихся на подступах к лесу; теперь уж ни коров, ни коз не гоняли на это пастбище, покрытое бурьяном, забившим все просветы между рядами колючих кустов, - так из года в год все больше дичала эта гора, покинутая человеком.

– Твоя лисица даже не желает оглянуться, - сказала Пьеретта.

– Очевидно, ты ее не особенно интересуешь, - ответил Красавчик.

Лиса исчезла в зарослях трехлетнего можжевельника, затем снова появилась у первых сосен. На мгновение она остановилась, оглянулась и, посмотрев на Пьеретту и Красавчика, исчезла, скрытая от их глаз стеной кустарника, опоясывавшего лес.

– А она на меня все-таки поглядела, - усмехнулась Пьеретта.

– Лисы в это время смелые, - ответил Красавчик.
– Весь остальной год они охотятся только по ночам. Но сейчас они кормят детенышей и не боятся даже среди белого дня забираться в курятник.