– Слушаю, бабушка...

А сидящий против нас подпоручик Морозов подбрасывал на коленях девочку и, забавно тряся бородою, лаял, как дворовый ленивый пес.

Дергая его за бороду, девочка смеялась.

Когда к вечеру мы возвращались домой, Морозов на краю колонии вдруг остановился.

– Смотри! Вот он, старик-то наш... Вот где он пропадает!..

На чисто выметенном дворе небольшого домика подпоручик Басов колол дрова. Гимнастерку он скинул. Фуражки на нем также не было. Над головой то и дело взлетал топор.

На пороге домика сидел бритый старик-немец. Немец курил трубку. Какая-то женщина погоняла хворостинкой тощих гусей.

– Не будем нарушать идиллии!.. И мы пошли дальше.

В степи около Мальца за пасущимися конями колонистов гнались донцы. Четыре лошади были уже пойманы. Их держал коновод. Верхом на крутоногом белом коне на дороге стоял казацкий полковник.

– Скоро наступать будем!
– сказал мне подпоручик Морозов.- Донцов на коней сажают!.. Идем.

– Фельдшер Дышло у вас?
– как-то вечером вбежал к нам во двор поручик Злобин.- Черт возьми... Фельдшер Дышло!.. Фельдшер...

Через минуту, размахивая тяжелой медицинской сумкой, фельдшер Дышло уже бежал через поле.

Мы вскочили и побежали за ним.

...Ефрейтор Подольская стояла на четвереньках посреди офицерской халупы пятой роты. Она колотила по полу ногами и дико кричала, брызжа на руки слюною. Груди под ее гимнастеркой колыхались. Гимнастерка была также в слюне.

– Сулема,- сказал спокойно фельдшер.- Известное дело - сулема!
– И, выпрямившись, он стал озираться вокруг себя. В халупе был невероятный беспорядок. Лишь плита была прибрана. На плите стояла кастрюля с молоком. Над кастрюлей вздымался пар.

– Ловко баба устроила!

Фельдшер Дышло подошел к печке.

– Ах ты, ахтерша ты, мать твою в порошок! И рассчитала-то вовремя!.. Смотри, ки-пи-ит! А ну, господа...- Он поднял кастрюлю.- Спасай ее по ее же рецепту! Гады!..

В тот же день, когда солнце опускалось за степь и подпоручик Басов возвращался из колонии, мы видели, как под руку с поручиком Злобиным ефрейтор Подольская уже вновь отправлялась на сеновал.

Приказом на следующее утро генерал Туркул удалил из полка всех женщин не-сестер, а вечером того же дня, как раз в то же самое время, когда Злобин и Подольская отправлялись на сеновал в последний раз, верстах в четырех от нас, в колонии Гольдреген, застрелилась поручик Старцева, Вера, оставив короткую записку:

"Не могу перенесть обиды, первой со времен Румынского похода.

Поручик Старцева".

...Ни газет, ни слухов.

– Завтра будет ясная погода...

– Хорошо бы борщ заказать, поручик Науменко!.. Зевок.

– Я, господа, с уксусом люблю...

– Занятий сегодня не будет,- вдруг, выходя из хаты, сказал нам поручик Кумачев.

– Пойду в Мальц!..- решил подпоручик Басов. Но уйти он не успел, так же как не успел лечь поручик Науменко.

С раннего утра весь батальон заставили чистить сапоги.

Штабс-капитан Карнаоппулло бегал и волновался:

– Если, вашу мать, сорвете церемониалку... не в ногу иль что... всех, вашу мать, засолю нарядами!

Усы его были туго скручены и вытянуты в длину. Синий подбородок гладко выбрит.

В полку ожидался приезд генерала Врангеля.

К полдню весь полк стянулся к Подойкам и выстроился в степи за недостроенной церковью. Безрукий подполковник Матвеев, наш новый батальонный, подравнивал роту при помощи вытянутой веревки.

– И чтоб смотреть молодцами! Чтоб огонь в глазах был! Чтоб грудь колесом стояла!..

На краю деревни толпились крестьяне. Красные и желтые платки на бабах горели под солнцем ярким огнем. Иногда на солнце наползали облака. Тогда солдаты ставили винтовки как "на молитву" и рукавами гимнастерок вытирали с лица пот.

– Так и при Николае бывало!.. Ждем, ждем, а генерал, мать его...

– Молчи ты!
– перебил Осов Васюткина, солдата в короткой французской шинели.

– Ждем, ждем...

– Молчи, говорю!.. Здесь, брат, за это...- и совсем тихо: - ...шкуру сдерут... Вот что!..

Наконец далеко в степи показались три автомобиля.

На генерале Врангеле была черная бурка. Когда бурка распахивалась, под ней сверкали ордена. Тощий и высокий, он быстро шел вдоль строя. За ним вприпрыжку бежали представители французского командования, толстые и коротконогие. Пытаясь не отстать от Врангеля, французы спотыкались, взбрасывая коленями полы голубых коротких шинелей.

– Орлы!..- кричал генерал Врангель.- Орлы-ы!.. Дальше я не мог разобрать, генерал Врангель был уже далеко.