Из-за наших спин купами взвивались с поджатыми пылающими хвостами реактивные мины и обрушивались на немецкую мотопехоту, мятущуюся за горевшими танками. Солдаты выпрыгивали из них, сбивая с себя огонь.

Наша мощная артиллерия, преграждая дорогу фашистскому резерву, над высотами воздвигла огневой заслон. Через десять минут полки дивизии с танковыми частями в авангарде начали наступление на Местегне.

В двенадцать ноль-ноль я поднялся на колокольню.

* * *

Серое небо сеет дробный дождик. Переувлажненная земля глухо вздрагивает от взрывов гаубичных снарядов. Полк топчется в грязи в старом мадьярском селе Местегне. Ни одной живой хатенки, ни единой живой души без ружья. Пустые банки от американских и немецких консервов гремят под ногами. Ветер гоняет обрывки газет на русском и немецком языках. Может быть, десять, а то и все двенадцать раз село переходило из рук в руки. Мы дрались за колокольню, а южнее нас отборные немецкие дивизии все еще рвались к Капошвару с сумасшедшим упорством. Поля и виноградники усеяны подбитыми горелыми танками и машинами. Незахороненные трупы мокнут под дождем. Дни и ночи сливаются в одну нескончаемую битву...

В этом проклятом Местегне бои идут с переменным успехом. В некоторых ротах осталось всего по одному офицеру. Позавчера убили замполита. Пополнения все нет и нет. Мы держимся из последних сил, то отжимаясь от колокольни, то захватывая ее вновь. То я на ее верхотуре приказываю тянуть телефонный кабель и устраиваюсь здесь со своим наблюдательным пунктом, то командир полка из эсэсовской дивизии "Бранденбург". Кто хозяин колокольни тот и хозяин местности на много верст вокруг.

Лишь ночами на час-другой покидаю свою высоту и отдыхаю в подвальчике разрушенного дома.

* * *

Вчера перед полком появилась неуловимая "пантера". Она лавировала меж скирдами соломы. Покажется там, где не ждешь, бабахнет прямой наводкой - и поминай как звали. Уже потеряли два орудийных расчета.

Сегодняшний рассвет обещал солнечный день. Я связался с командиром противотанкового полка Горбанем:

– Так кто ж кого: "пантера" тебя или ты ее?

Молчит.

– Не дай бог с тобой словом перекинуться - онемеешь!

Я взял бинокль и стал всматриваться в лес, стоявший в двух километрах севернее колокольни. Пока тихо, никаких передвижений.

– На проводе генерал.
– Дежурный связист подал трубку.

– Спишь, хозяин?
– спрашивает начальство.

– Жду...

– Авиаразведка донесла: танки скапливаются в трех километрах севернее твоих позиций. Пойдут на тебя?

– А куда денутся - другой дороги нет; если виноградниками, можно на засаду напороться.

– Устоишь?

– Мне бы крупички на две каши...

Генерал закрыл рукою микрофон и с кем-то говорил. Я все же расслышал: "Соображения твои неплохие, но у тебя не горит".

– Ты слушаешь, Тимаков? Так вот, жди на одну варку.

– Когда? Сегодня, сейчас?

– А ты, брат, обнаглел! В общем, соображай. И береги людей - не вообще, а каждого в отдельности. Помни: наши на Одере. И немцы на нашем участке вот-вот выдохнутся!

Вокруг тишина, медленно перевожу взгляд с севера на запад, потом на юг. Немцев будто нет, и это мне не нравится. Связываюсь с комбатами, полковым артиллеристом, потом с командирами приданных частей и подразделений.

В ротах всего по десять рядовых на взвод. Но, слава богу, мы богаты приданными средствами. В окопах недалеко от церкви тесно от командиров частей со своими радистами, адъютантами: танкисты, иптаповцы, минометчики, пушкари из гаубичного дивизиона, представитель авиаполка со своей сложной радиотехникой и специалистами.

Время идет, немцы помалкивают. Что они там надумали?

В полдень снизу закричали:

– К нам пополнение с замполитом, товарищ полковник!

Кто-то, тяжело сопя, поднимается по лестнице. Я оглянулся и ахнул:

– Рыбаков!

Спускаюсь навстречу. Обнялись, я похлопал его по жирной спине:

– Хоть под нож, ну и раскормили!

Леонид Сергеевич трубочкой сложил губы, и мне стало так хорошо, как давно уже не было. Он внимательно всматривался в меня, с придыханием сказал:

– Костя, ты же седой!

– Да ладно... Ну, поднимемся на мою голубятню!

Лестница на верхотуру крутая - не дай бог. Я привык к ней, а Рыбаков пыхтит.

– Ты не спеши, Леня.
– Поджидаю его.
– До чего же здорово получилось!..

Он отдышался, глаза радостно смотрят на меня.

– Ей-ей, встретил бы на улице - не узнал. Ты совсем другой.

– Укатали сивку... Зима - вспомнить не захочешь. А как ты попал в полк? Напросился?

Леонид улыбнулся.

– Спасибо... Старая дружба что старый конь - борозду тянет как по линеечке.

– Разве мы с тобой дружили?
– Он разволновался.
– Хорошее качество забывать все плохое!..

– С плохим будем бороться, а помнить его - лишь душу грязнить... А вот у меня в полку есть сержант из тех наших сержантов, уже взводом командует. Ты не забыл августовские дни?

– Это забыть, Костя, - грех на душу брать!

На колокольне - на моем наблюдательном пункте - никто не смел поднять голову: враз снайпер срежет.

– Запомни, Леонид, как старуха катехизис: не выглядывать, жаться к стенам. А теперь за мной.