Вот-вот придет из Москвы приказ о моей демобилизации. Надо опередить его. А как, как?..

* * *

Прошла еще неделя. В Крыму ожесточенные бои на плацдармах. Тревожно: в городе много санитарных машин.

На старом базаре столкнулся с командиром первого отряда нашей партизанской бригады:

– Сергей Павлович!

Он заморгал близорукими глазами:

– Простите, но я вас...

– До каких пор будете держать свой отряд у Железных ворот, товарищ Кальной?
– спросил, как порой спрашивал его в лесу.

– Наш комбриг Константин Николаевич!.. Ну и омолодили вас - хоть в женихи.
– Обнял меня.
– Ты ж в сыновья мне годишься! Тридцать-то будет?

– Недобрал.

– Вот потеха!
– Он потянул меня за рукав.
– Пошли-ка, хлопец.
– Повел мимо торговых рядов, за ларьки. Возле халупки с дымком, рвавшимся хлопьями из железной трубы, выведенной в окно, остановился.
– Тут по старой дружбе нам кое-что сообразят.

Мы сидели в накуренной комнатенке. Сергей Павлович никак не мог оправиться от удивления:

– И кому я подчинялся?.. Почему-то мне думалось, что мы с тобой прошли одну и ту же жизнь. Я под Скадовском бил беляков, а ты в это время, оказывается, пешком под стол ходил... Ну и дела. А может быть, ответственность за человека, когда рядом смерть, возвышала всех нас над прошедшими годами... Ну да ладно, ты лучше расскажи, как с того света в этот пришел. Мы же тебя похоронили...

Он слушал, впитывая в себя каждое мое слово.

– Что ты потерял в Краснодаре? Наши ж в Сочи.

– Я кадровый офицер, и судьба моя в руках армейских богов.

– Веру ты нашел?

– Веру? Я ее не искал.

– Почему не искал?
– Глубокие складки набежали на высокий лоб Сергея Павловича.
– Она же родила.

– Как это - родила?

– Как все женщины рожают. Только в госпитале, раненая. Ребенок у тебя.

– Я совершенно ничего о ней не знаю с тех пор, как ее эвакуировали на Большую землю.

Сергей Павлович посмотрел на мои ордена.

– Когда их тебе вручали, неужели ничего о ней не сказали?

– Получал я их в бакинском госпитале.

– После твоего ранения месяца через два или три, уж не помню, пришла радиограмма из Центра. Сообщали, что Вера Куликова лежала в Армавире в госпитале в сорок втором году. О дальнейшей ее судьбе мы ничего не знаем...

Я находился в странном состоянии: ни боли, ни страдания, ни радости.

Вера в мою жизнь ворвалась так же внезапно, как и ушла из нее.

Встретились мы за два месяца до войны, в санатории. Мне было двадцать три года, и был я, молодой лейтенант, беспричинно счастлив, влюблялся во всех красивых женщин. Ходил, выпячивая грудь, но в душе был до смешного робок и стеснителен. Она с мужем появилась в столовой; их усадили за мой стол. С трудом я оторвал от нее взгляд и уткнулся в тарелку с жарким.

Она заказала обед, переставила приборы, улыбнулась мне:

– А вы здорово загорели.

– Солнце крымское...

– Ух как я соскучилась по нему!

– А вы бывали здесь?

– Да, еще девчонкой.

Она с детским почмокиванием съела дрожавшее желе, вытерла салфеткой пухлые губы, спросила у молчаливого мужа:

– А что будет дальше?

– Пойдем отдыхать, - сказал он.

– О, скучища!
– Она смело взглянула на меня карими глазами, над которыми высоко были приподняты густые короткие брови.
– А вы мне покажете море?

Муж скользнул по мне тяжелым взглядом.

– Ты не против?
– спросила она его.

– Пожалуйста.
– Он зевнул.

Мы относились друг к другу по-дружески, раза два ходили в парк, на Крестовую, хорошо сыгрались на волейбольной площадке. Она легко подбрасывала над сеткой мяч, а я, высоко подпрыгивая, лихо резал под одобрительные хлопки зевак. Как-то я стал свидетелем неприятной сцены: смущенно озираясь, Вера тащила перепившего мужа в палату, тихонько по-бабьи причитая: "О господи! За какие грехи на мою голову такая напасть!"... Мне стало жаль ее.

После этого случая Вера показывалась только в столовой. Время моего отъезда приближалось, и я торопил его, убивая часы в походах по горам.

Был хороший день - вовсю светило солнце, блики его играли на мелкой ряби моря. Я далеко заплыл. Вдруг услышал ее голос:

– Костя, сюда!

Выплыл на женский пляж.

– Здравствуй, что тебя не видно?

– Садись и не спрашивай ни о чем. Лучше скажи, какая у меня спина?

– Загорелая...

– Пойдем на Крестовую.