– Постараюсь, товарищ командующий.

– Встретимся - приеду солдатские песни слушать.

Он проводил меня до порога.

Всего ожидал, только не этого. Запасный полк в десяти километрах от переднего края? А я думал, они, запасные полки, в глубине страны готовят спокойно маршевые роты, а потом пополняют ими боевые части.

– Вас ждет член Военного совета!
– доложил майор.

В приемной - скромной комнатенке с географической картой, столиком, на котором два телефонных аппарата, - я остановился. В нос ударил аромат кофе. Предстоящая встреча с бывшим начальником политотдела армии, оборонявшей, Севастополь, не просто встреча с членом Военного совета. На меня как бы надвигалось все, что было связано с севастопольскими боями, переживаниями, страданиями - веем-веем тем, что выпало на нашу долю.

Из кабинета вышел Бочкарев - полный, с улыбкой, которая, однако, не скрывала волнения.

– Неужто Тимаков? В Степной армии ты двадцать первый севастополец!

– Так мало, товарищ генерал?

– Полегли у Инкермана, в Херсонесе, в Карантинной бухте и в походе к вам в горы. Вот так-то, партизан-севастополец. Как узнаю про участника тех боев, ищу встречи. Правдами-неправдами тащу в нашу Степную армию. Вот и про тебя мне Иван Ефимович позвонил... Кофе пьешь?
– Разлил по чашечкам, положил в каждую по ломтику лимона.
– Пей глоточками.

Пил, но удовольствия не испытывал.

– Ну как?
– улыбнулся.

– Не дошло, - признался откровенно.

– Вкус на уровне питекантропа!

Он с непонятным мне наслаждением крохотными глоточками опорожнил чашечку, которая в его больших руках казалась детской игрушкой. Поставил ее на столик.

– Доволен назначением?

– Да вот думаю... Все как снег на голову. Запасный полк - темный лес. Соображаю - как быть?

– Видите ли, соображает.
– Генеральский взгляд стал строг.
– Ему приказано командовать полком, а он "соображает".

– Есть принять полк!
– сказал я, вставая.

– Сиди, не стой смычком - на другой случай сгодится. В Севастополе твои связные докладывали: в партизанском штабе был порядок - что всем, то и командиру, комиссару. Верно?

– Обстановка требовала.

– Вот это и вспомнилось, когда генерал Петров рекомендовал нам тебя. Здесь другие нормы жизни - много будет дано, но о тех днях не забывай. Генерал поднялся, подошел к окну.
– Снова туча с Днестра ползет.
– Зашторил окно, щелкнул выключателем - вспыхнул свет. Сел на подоконник.
– Ты представляешь, что ждет тебя в запасном?..

* * *

...Дождь при сильном ветре шел до вечера. На ночевку напросился в комнату связных. Любезно предложили свободную койку. Не спится; пережевываю все, чем "напичкал" меня член Военного совета. Четыре часа слушал его, и чем больше узнавал, тем острее чувствовал себя в положении человека, оказавшегося в безвестном поле с дорогой, уходящей в туман.

Мой путь - в районный центр Просулово, куда на днях прибыл штаб запасного полка.

Дорога раскисшая, ветер попутный. Шагаю, земля под ногами - чвак, чвак, чвак... Нечто похожее было в отрочестве: по непролазной кубанской грязи шел в далекий от родной хаты совхоз наниматься в ученики слесаря...

Запасный полк - махина! Оказывается, в каждой боевой армии свой запасный полк. И каких только обязанностей на него не возложено!

Солдаты и сержанты из полевых госпиталей идут не куда-нибудь, а только в запасный полк. Здесь с них снимают накипь госпитальной вольницы и готовят по самой строгой программе к новым сражениям. Но это, может быть, десятая часть того, что требуется от запасных полков. Вместе со своими армиями они обороняются, отступают, наступают. Особенно трудно в наступлении: оно без потерь не бывает. Боевые дивизии требуют пополнения. Откуда его взять? Из тех резервов, которые выискиваются в освобожденных районах. Именно запасные полки занимаются срочной мобилизацией военнообязанных. И тут-то и начинается страда: тех, кто не нюхал еще пороха, обучить солдатскому делу, а тем, кто позабыл, что такое ратное поле, напомнить о нем. И всех надо обуть, одеть, от каждого принять военную присягу, в точно назначенное время скомплектовать маршевые роты и доставить их туда, куда прикажут. А армия наступает, наступает, входит в глубокий прорыв, далеко отрываясь от своих тылов. Тут-то и держит экзамен запасный полк на оперативность, на умение выходить из положений, из которых, казалось бы, выхода никакого нет.

Раннее весеннее наступление на юге Украины в 1944 году. Рывок Степной армии от Криворожья до Днестра... Размытые и растолоченные дороги, взорванные мосты. В иных крутоярах машина по кузов увязала в топях. Вся фашистская боевая техника осталась в степях Украины - пушки, танки, машины всех марок оккупированной Европы. "А вот наши пушки, танки - с нами, на Днестре, - говорил мне генерал Бочкарев.
– А они ведь тоже из металла и не по воздуху летели через всю Украину. Там, где не могли пройти "челябинцы", двухосные "студебеккеры", там все решали солдатские руки. Люди тащили на себе снаряды и пушки даже самых крупных калибров... А как справлялся со своей задачей наш запасный полк? Положим, маршевые роты приходили в точно назначенное время. Но были случаи, когда солдат одевали как попало... Командир полка - твой предшественник полковник Стрижак - докомандовался до того, что пополнял боевые дивизии плохо обученными и необмундированными солдатами. Для него, видите ли, солдатские штаны оказались тяжелее пушек... Батальоны растянулись на десятки километров, штаб, по существу, потерял управление. И каждый батальонный командир, а то и ротный был бог-отец, бог-сын и бог - дух святой... Стрижак отстранен от командования и наказан..." На прощание генерал, пожимая мне руку, сказал: "Иди, Тимаков, командуй. Не руби сплеча, не удивляй лихостью. Немалое предстоит тебе, партизан. Наломаешь дров - найдутся добренькие, простят: мол, что с него возьмешь, напартизанил. А другие пустячную ошибку твою раздуют, раскричатся: "У него партизанские замашки!" Иди, припрет - звони, но не по пустякам"...

Вот и иду, шагаю по вязкому тракту. За обочиной - обглоданные осколками акации. Ветерок жмется к земле, баламутит лужи. Темнеет. Вхожу в хуторок из трех хатенок, стучусь в первую - в окне женщина, разглядывает.

– Свои, тетенька.

– Та куда же вас, господи! И пустого уголоч,ка нет.

– В тесноте, да не в обиде, хозяюшка.

Вхожу - тяжелый, спертый воздух. В темноте раздвигаю сонные тела, втискиваюсь между ними.

А утром - солнце, много солнца; дорога понемногу подсыхает, но кое-где колеи так глубоки, что бывалые "ЗИСы" кузовами лежат на размокшей земле. Тягачи не в силах стронуть их с места... Ребята в серых шинелях, подоткнутых выше колен, как муравьи, облепили кузов со снарядами: "Раз-два, взяли!" Задний мост поднимается, машина выкатывается на проходимый участок. Молодцы! Гуртом и батька можно бить.