–  О-о! Трусы? Это мы трусы? - крикнуло сразу несколько голосов.

–  Да, да, трусы! Забыли, как испугались быка? Удирали, как зайцы! Нет, если вы хотите, чтобы я остался у вас, все должно перемениться.

–  Да чего делать-то?

–  А вот я скажу, что делать. Олени по тайге идут - у них есть вожак. Самолеты летят в воздухе - у них есть ведущий. В семье - отец, на заводе директор. Ну, а у вас? Старшим у вас буду я. Но этого мало. Мне нужны помощники. Были у вас до сих пор ответственные? Командиры?

–  Мы все командиры! - крикнул кто-то за моей спиной.

Я не обернулся.

–  Ладно, тогда вы все командуйте. Я буду рядовым. Ведите меня, распоряжайтесь мною, налаживайте мою жизнь. Но жить так, как вы сами сейчас живете, я не хочу. Ни один человек, хоть немного уважающий себя, не станет жить по-вашему, да, пожалуй, еще поколотит тех, кто его заставит так жить. Нет, ребята, глупости вы бросьте.

–  Семен Афанасьевич, - очень серьезно сказал худой смуглый паренек с широко расставленными темно-карими глазами, - мы будем делать, как вы скажете. Только нам командиров не надо. Командирам всегда блат - они и лопать первые, им и одежка получше.

–  Это не командиры, а жулики! - сказал я. - Командир, как я это понимаю, прежде всего - ваш же товарищ. Он не съест куска, пока не накормит всех, не наденет штанов, пока все не будут в штанах. Это от вас зависит. Вы друг друга знаете. Выберите самых лучших, самых честных - настоящих товарищей, а не жуликов... Сейчас идите все завтракать, уже поздно. А после завтрака построиться на поляне.

Ребята бегом кинулись в столовую. Но... нет, не все убежали. Человек шесть-семь остались на ступеньках крыльца. Они не такие, как все, они не бегут - самолюбие не позволяет. Их не заботит, оставят ли им позавтракать, они выше этого.

–  А вы уверены, Семен Афанасьевич, что у нас будет хорошо?

Это спрашивает серьезный, кареглазый, тот, что говорил про командиров.

–  А ты?

–  Не знаю.

–  Как твоя фамилия?

–  Жуков.

–  А звать?

–  Санька.

–  Так вот, Александр, запомни: у нас в доме будет хорошо. Непременно будет. А теперь ведите меня в вашу столовую.

...После завтрака они с грехом пополам выстроились у главного здания. И теперь я уже не беседовал с ними - я холодно, твердо сказал им, чего я, новый заведующий, от них требую и чего жду.

–  Предупреждаю вас честно: я ненавижу расхлябанность, воровство, лень и глупость. Ничего несбыточного вам не обещаю, но уверен: мы будем жить хорошо - работать, учиться, играть. Чем больше и дружнее мы потрудимся, тем быстрее настанет для нас хорошая и чистая жизнь. Сегодня же мы решим, как лучше наладить нашу жизнь, чтобы она была разумной, не свинской. Тех, кто согласен вместе со мной бороться с грязью, воровством и ленью, прошу выйти вперед и стать вот здесь. Кто не хочет - останьтесь на месте.

Строй дрогнул. Минута нерешительности. Вышли Саня, Петька, Коршунов, еще секунда - и пошли все. На месте остался один, рослый и длиннорукий, с ярко-рыжими вихрами; веки толстые, словно припухшие, и в них глаза-щелочки.

–  Это честно. Как твоя фамилия?

–  Нарышкин.

–  Чего ты хочешь, Нарышкин?

–  Хочу уйти из детдома.

–  Иди. Желаю тебе, чтобы ты не погиб, чтобы тебя не искалечила никакая беда, а если от грязи заболеешь коростой, чтоб кто-нибудь тебя вылечил. Вот кто тебе ума даст - не знаю. Иди.

В полной тишине Нарышкин направился к проходной будке. Я не стал смотреть ему вслед.

–  Так вот, - продолжал я, - у нас пять спален. На первое время решим: каждая спальня - отряд. Можете называть это группой, ватагой, но, по-моему, отряд лучше. Пусть каждый отряд выберет себе командира. Командир должен составить список своего отряда - имя, фамилия, сколько в школе учился. Каждый отряд должен выбрать еще и санитара. Санитар составит заявку сколько не хватает в отряде матрацев, одеял, простынь, подушек. И предупреждаю: никаких карт. Если что-нибудь из кладовой или из кухни пропадет - второй выдачи не будет. За карты - самое строгое наказание...

Логики в моей речи не было, я выхватывал главное, самое неотложное, и уверен - они отлично понимали меня.

–  А еще нужно...
– Петька поперхнулся, покраснел, видно сам ужасаясь собственной храбрости, но все же докончил: - еще нужно дежурных по спальням, чтобы ничего не пропадало.

–  Да пропадать-то уж нечему, - возразил я. - Разве вот двери с петель не снял бы кто.

По рядам пробежал смех, но я оборвал его словами:

–  Прошу еще запомнить вот что: впредь право на свободный выход из детского дома будут иметь только командиры. Остальные могут уходить только с моего разрешения. Того, кто уйдет самовольно, обратно не пущу.