— Хлэбни россольчику — полегчает, — посоветовал Поддавал-пил и поставил перед майором пивную кружку, наполненную мутной отвратительно выглядящей жидкостью.

Тарасик отошел к стойке бара и через минуту вернулся со стаканом красного вина.

— А мне? — обиженно спросил Паша.

— А тоби — рассол, — безжалостно отрезал Тарас. — Инакше до хаты не добэрэшься.

— А хрен ли мне до нее добираться? — шмыгнул носом майор и с отвращением отхлебнул тошнотворно соленое пойло. — Кончился Паша Зюзин. Был человек — и нет. Как говорится, вышел в расход.

— Добрэ, хлэбни трошкы, — не выдержал Пашиных страданий Поддавал-пил и пододвинул ему опустошенный на три четверти стакан. — Ничего страшного — з роботы турнулы. Якэ цэ горэ? 3 одной погнали, на другую приймут.

— Да на какую другую? — вскинулся Паша. — Где же я еще, ничего не делая, такие бабки буду загребать? Такой лафы, как в ГИБДД, даже в мафии нет.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Тарасик. Из сострадания к пьяному майору Поддавал-пил перешел на нелюбимый русский язык. — Мало ли работы на свете? Да хоть бизнесом займись.

— К-каким еще бизнесом? Я ж ничего делать не умею!

— И шо? Ты не умеешь — зато я умею. Общество с тобой создадим.

— Общество? — опешил Паша. — Т-тайное, что ли?

— Та ни, зачем тайное? Акционерное. С неограниченной ответственностью.

— С неограниченной? — Зюзин икнул и мучительно задумался. — Как это — с неограниченной?

— А вот так! — Тарасик с азартом хрястнул кулаком по столу. — Пельменное акционерное общество. Не хрен мне все на дирекцию вкалывать. На себя буду работать, а то Регинка совсем достала: почему, мол, все пельмени разные, чего это из них кошачья шерсть торчит.

— А п-почему из них кошачья шерсть торчит? — заинтересовался майор.

— Ой, теперь и ты туда же! — обиделся Поддавал-пил. — Ну, торчит себе и торчит, кому какая разница? Подумаешь, кошку однажды поленился ободрать. Главное — мы с тобой бизнесменами станем. Разбогатеем на пельменях — и в Америку укатим, а там, глядишь, через годик-другой и вовсе миллионерами заделаемся.

— Н-ну, не знаю, — вздохнул Паша. — Пельмени, это, конечно, хорошо, но тяжело. Одно дело — махнул палкой, иномарку остановил, баксы в карман сунул — и все дела. С пельменями сложней — ведь их сначала сделать, а потом продать нужно. А уж когда я в отделе на правах сидел, так вообще был рай: подписал бумажку — четыреста баксов в карман. Еще бумажка — еще четыреста баксов. Конечно, кое с кем делиться приходилось, но все равно: подписал бумажку — четыреста…

— Придумал! — прервав ностальгические воспоминания майора, восторженно подпрыгнул на месте Тарасик. — Ай да я! Идея прямо-таки на миллион!

— Ч-четыреста баксов, — майор со слезами на глазах продолжал предаваться ностальгическим воспоминаниям.

— Да что ты заладил, как попугай: четыреста баксов, четыреста баксов! Будет тебе и четыреста баксов, и пятьсот, и шестьсот, и шесть тысяч будет… Ты лучше послушай, что я тут сообразил. Сержантов твоих с работы вроде не выгнали?

— Нет, — покачал головой Зюзин. — С-сержантов не выгнали, а в-вот меня…

— Да не ной ты! Врубайся лучше в фишку: мы будем толкать пельмени около твоего поста ГИБДД. Только представь: твои орлы тормозят иномарки, дерут с них штрафы, а мы водилам в нагрузку в добровольно-принудительном порядке пельмени впариваем. По специальным, между прочим, расценкам! Заартачатся — права отберем.

Опальный майор, забыв о своих страданиях, изумленно уставился на Тараса.

— Да что там один пост! С твоими связями мы опельменим все посты ГИБДД Москвы и Московской области, а потом, может, и всей России. Я даже название для нашей продукции придумал: «пельмени дорожно-самостийные Тарасо-Зюзинские».

— Ну, дорожные — это понятно. А почему самостийные? — уточнил слегка протрезвевший от потрясения Паша.

— Потому что Украина самостийная, — назидательно пояснил Поддавал-пил. — Даже находясь на чужбине, нельзя забывать о родине.

— Логично, — согласился Зюзин.

— Вот и гарно, — обрадовался Тарас. — А шоб ты не кис, прямо сейчас и начнем.

— Что начнем?

— Как что? Пельменями торговать!

— А где же их взять-то, пельмени?

— Тоже мне, проблема! Магазин сейчас закроют, один сторож Хрум тут останется. Как заснет, а засыпает он сразу, я из морозильника ящик пельменей и позаимствую.

— Украдешь, что ли?

— Можно и так сказать.

Зюзин осуждающе покачал головой:

— Нехорошо это — у своих красть!

— Удивляешь ты меня, майор, — укоризненно вздохнул Поддавал-пил. — Вот скажи мне, зачем существуют «гиббоны»? Чтобы фраеров на колесах чистить. Осуществлять, так сказать, естественный отбор денег у населения. Разве не так?

— Так, — согласился Зюзин.

— А торговля существует для того, чтобы воровать. Как говорится, кто чем знает, тем хлеб и добывает. Если кто в торговле не ворует, знаешь, кто он?