Время замедлило свой бег, почти остановилось. «Дежа вю», — мелькнуло в голове у майора. Он потерянно наблюдал, как стихают конвульсии, как замедляет свой бег тонкая бурая струйка, понимая, что кричать и звать на помощь бессмысленно.

Преодолевая предательскую слабость в ногах, Зюзин наклонился и, отогнув воротник пальто, нащупал сонную артерию. Пульса не было, так же, как в прошлый раз.

Его покойник снова был мертв.

Колюня Чупрун закрыл глаза и снова их открыл.

— Твою мать! — озадаченно ругнулся он, убедившись, что скульптурная группа «майор Зюзин, склонившийся над телом бельгийского атташе» отнюдь не плод его воображения.

От звука его голоса Паша испуганно вздрогнул и, потеряв равновесие, чуть не свалился на труп.

— Колюня! Уже! Вот это оперативность! Раскрыв объятия, майор бросился на широкую грудь приятеля.

— Что значит «уже»? — уточнил опер, утешающим жестом похлопывая Пашу по спине.

— Как — что? — не понял Зюзин. — Тебя же сюда позвал Поддавал-пил. Вот я и удивляюсь, что ты так быстро примчался.

— Никто меня сюда не звал. Я сам приехал.

— Как же так? Тарас минут десять назад побежал к автомату, чтобы позвонить тебе на сотовый.

— На сотовый? Ах, черт! Совсем забыл! Я отключил его на время допроса и, кажется, забыл включить. Чупрун извлек из кармана трубку.

— Так и есть. Отключен.

— А как же ты сообразил сюда приехать?

— В гости к твоему вчерашнему покойнику. А этот откуда взялся? Коллекционируешь ты их, что ли?

Высвободившись из объятий Паши Зюзина, опер наклонился и внимательно вгляделся в лицо трупа. Первое впечатление не обмануло. Это действительно был Шарль Айм.

— Твою мать! Но ведь это тот же самый покойник! Это же он, да?

— Он, — убежденно подтвердил майор. — Провалиться мне на этом месте, если не он. Что ж я теперь, каждый день буду на этого жмурика натыкаться?

— Но как такое может быть?

— Ты меня спрашиваешь? — майор тоскливо посмотрел на приятеля. — Слушай, а вдруг он меня преследует? Это может быть нечто вроде профессионального проклятия. Спелеологов достает белая женщина, альпинистов — черный скалолаз, за моряками гоняется «Летучий голландец», а за мной — вот этот урод. Я и в кино нечто подобное видел.

— В кино ты еще не такое увидишь, — проворчал Колюня.

В оборотней, вампиров и воскресших покойников Чупрун не верил, но все же ему было как-то не по себе.

— Одного не могу понять, — размышлял вслух Паша. — Как этот тип ухитрился выбраться из морга, прийти сюда, а потом вывалиться из окна?

— Так он вывалился из окна?

— Вон из того, наверху. Видишь, там стекла разбиты!

— Пятый этаж, — машинально. отметил опер. — Твою мать! Так это ж его квартира и есть! И давно он оттуда вылетел?

— Да нет. Совсем недавно. За минуту или две до твоего появления.

— А из подъезда кто-нибудь выходил?

— Вроде нет… Ты хочешь сказать?..

— Ты правильно понял. Убийца все еще в доме. Чупрун выхватил пистолет и бросился к подъезду.

— Оставайся здесь. Сторожи тело, — крикнул он. Высадив выстрелом замок, опер распахнул дверь и вбежал в подъезд.

— Мамочкы мои! — вернувшийся с задания Поддавал-пил изумленно всплеснул руками. — Твий покойник, що, зновудуба дав? Дивное в нього, треба сказати, хобби. А у Чупруна тэлэфон нэ отвечае. Так и нэ дозвонився до нього.

— Чупрун уже приехал. Он в доме, убийцу ловит, — взволнованно объяснил Зюзин. — Пойду помогу ему. Ты стой здесь, сторожи жмурика. Главное — никуда не отходи, а то как бы этот гад опять не ожил.

— Нэ бойся, в мэнэ нэ оживэ, — заверил Тарас бегущего к подъезду майора.

Распахнув дверцу служебного сейфа, полковник O6рыдлов вынул из него бутылку водки, задумчиво повертел ее в руках и тяжело вздохнул.

— Чем дальше в лес, тем толще партизаны, — мрачно подытожил полковник Обрыдлов и разлил водку по стаканам.

Делал он это вдумчиво и профессионально, выверив угол наклона и внимательно подсчитывая «бульки». В результате уровень алкоголя в стаканах Колюни и полковника оказался совершенно одинаковым — хоть мензуркой меряй.

Подвинув оперу его стакан, Иван Евсеевич посмотрел на часы, висящие над дверью его кабинета. Стрелки показывали половину первого ночи.

— Опять жена головомойку устроит? — перехватив тоскливый взгляд начальника, сочувственно осведомился Колюня.

Иван Евсеевич только горестно вздохнул и махнул рукой.