– Вам пятьдесят лет?
– удивился римлянин.
– Хотя, конечно... Ну да, меньше и быть не может... Да вас надо показывать римским дамам!...

– Вы скажете, - смутилась Мария.

– Не нам с вами найти ответ на эту загадку. Она еще будет привлекать к себе лучшие умы, - сказал ученик.
– А пока - прощай, Мария.

– Остальные для тебя уже не существуют, - сказала сестра.

– Стараешься меня в чем-то уличить. Конечно, я попрощался бы со всеми и с тобой.

– Значит, я не поняла. Думала, ты все забыл, дорогой.

– Нет, я не забыл.

– А ты хочешь, напомню, милый.

– Не стоит.

– Может быть, я тебя обидела, любимый?

– Нет.

– Или ты успел в кого-нибудь влюбиться, ненаглядный?

– У меня были другие заботы.

– А ведь грешил, грешил, друг мой!

– Если глаз твой соблазнит тебя, вырви его и брось от себя. Вот что Он говорил.

– Но любовь - она разве не от Бога? Бог и сам любил.

– Но не так, как ты думаешь.

– Что я думаю - это для тебя темная ночь, тебе этого не понять. Значит ты решил совсем покончить с этим, нежный друг?

– Да, решил.

– Ради чего же, свет мой?

– А ради того лишь, чему Он учил: оставьте дом, и братьев, и сестер, и жену ради меня и взамен получите во сто крат больше.

– Теперь поняла. Желаю тебе получить побольше, сладостный мой!

– Если бы я хотел получить побольше житейских благ, ты могла бы надо мной посмеяться. Но ты видишь, я нищ. И так проживу до конца своих дней. Не земных удовольствий мы ищем. Земную жизнь мы посвятим Ему. Хватило бы сил нести Его учение людям.

– И детей у вас не будет?

– Значит, не будет.

– Кто же примет Его учение из ваших рук, когда вы состаритесь?

– Человеческий род не вымрет.

– А вдруг за вами все пойдут? Все станут такие же праведные, как вы?

– Все, положим, не пойдут.

– На это, значит, рассчитываете... В общем, понятно.

– В таком тоне я отказываюсь продолжать разговор. Мария, скажи ей!

В двери он остановился перед людьми, которые не решались войти.

– Заходите, не бойтесь. Она здесь, она ждет вас!

– Начинается, не пора ли нам восвояси, - сказал римлянину старший брат.

– Нет, нет, не пора.

– Как угодно.

Тем временем люди входили в комнату. Здесь горькие судьбы, скудные жизни, годы болезней, унижения.

– Вы тоже слышали?
– сказала Мария.
– Пришли порадоваться с нами? Спасибо. Мы и сами только что узнали, никак не опомнимся!

Люди смотрели на нее молча.

– Благослови, Мария, - попросила женщина.
– Коснись!

И тут же, поднимая на руки и протягивая к ней детей, стали просить другие:

– Коснись, Мария!

– Коснись своей рукой!

– Коснись, Мария, благослови! Что тебе стоит!

– Боюсь, что не будет толку от этого, - сказала Мария.

– Ты Его мать! Ты не должна отталкивать от себя!
– сказал старик.

– Ну, хорошо, если вы просите, вот, коснулась.

– Пустите-ка, незрячий я, никак не подойти.

– Что тебе, вот я...

– Прозреть бы мне, милая.

– Как же я могу это сделать, сам подумай!

– А ты попробуй, вдруг получится.

– Да уж поверь, что не получится!

– Если ты действительно Его мать - быть этого не может. Люди снова заволновались.

– Благослови, Мария.

– Коснись, Мария.

Они приближались к ней, теснили.

– Благослови, Мария!

– Коснись!

– Не прогоняй нас!

Мария вырвалась, отпрянула от них.

– Не умею я этого! Уходите!

– Тихо все!
– вскричал старший брат. Люди смолкли.

– Не на площади, в доме находитесь! Давайте-ка сначала все выйдем. Потом снова войдете, но уже по одному. Я прав, Мария? Нельзя же так.

– Нельзя так, нельзя, - согласилась Мария.

– Тогда скажи, чтобы все вышли. А потом будут входить по очереди. И ты с каждым поговоришь.

– Я с каждым поговорю.

– Слышите? Просят Вас.

Люди стали выходить из комнаты.

– И договоритесь сами, кто за кем будет входить. А кого уже благословили, те с Богом идите по домам.

Закрыл за последним дверь, придержал ее, обернулся.

– Мария, ты встала бы лучше здесь, посередине.

– Может ты встанешь вместо нее?
– сказала сестра.