И я пшел к своим кубикам - надо же попытаться выпрямить башню.

До пятницы я убивал время тем, что принимал участие в королевских скачках. Верхом на Штуше. Причарда выволокли из подвала, окатили ведром ледяной воды и усадили на Бозо. В результате ловкий жокей и его молниеносный конь побили рекорд ипподрома по сбитым препятствиям и падениям в ямы с водой. К концу стипль-чеза Прич уже был трезв, как стеклышко, и мрачен, как сборник сатирических стихов. Мы с Кутей тоже не вышли победителями - мой верный "конь" протаранил всю полосу на едином дыхании, верный своим слоновьим заветам (в роскошной княжеской библиотеке нашлась удивительная книга про разных животных, где Штуш с восторженным ревом узрел своего носатого любимца). Однако Развлекатель благоразумно поставил нас последними, иначе остальным ездокам не осталось бы ни одного препятствия. Матильда с трибуны обозвала Кутю "вездеходом". Я было полез на трибуну разбираться, но Штуша меня отговорил - ему слово понравилось.

– Я теперь, - разглагольствовал он по пути в конюшню, - перед своим именем титул поставлю. Послушай, как звучит: "Слон-вездеход Кутольд Ван Штуш-и-Кутуш Камелотский!" Ну, это если я придусь ко двору, - закончил он со вздохом.

– Куда они денутся?
– пожал плечами я.
– А имя хорошее, редкое.

Возвращаясь в замок, я был напуган жутким лаем, раздававшимся из-за угла Свинцовой башни. Решив, что свора бродячих собак решила напасть на неустрашимого рыцаря, я подобрал палку и встал в позу лесоруба. Однако из-за башни уныло выбрели мокрые Прич с Бозо, сипло бухикая на два голоса. Их-то кашель я и принял за лай. Вместе мы дошли до конюшни, где Причард тут же завернулся в попону, укатился куда-то за тюки с сеном и попросил не беспокоить. Я же наконец ушел в замок. Зайдя в собственную комнату, я без сил рухнул на постель. Хотелось, по примеру Прича, тоже попросить кого-нибудь меня не беспокоить, но сил на это уже не было. Я забылся тревожным сном, который, правда, вскоре прервался оттого, что меня потрясли за плечо и голосом Развлекателя сказали:

– Проснись, о рыцарь! Уж полночь близится, а Германа все нет!

– Куда?
– проскрипел я, разлепляя веки.

Строфабор с факелом наклонился к моей кровати.

– Как, то есть, куда?
– изумился он.
– Пятница же!

– Условие?
– каркнул я.

– Угу, - кивнул он.
– Одевайся и пошли. Да сумку захвати, может, чего будет.

Я захватил сумку, оделся, и мы пошли. Несмотря на бурную общественную жизнь, придворные строго соблюдали режим дня, то есть никаких пьянок-гулянок после одиннадцати. Поэтому единственными бодрствующими, которых мы встречали, были часовые.

Мы взобрались по винтовой лестнице на самую высокую башню замка и очутились в маленькой комнатке на самом ее верху. Открыв дверь, Шульман долго шарил рукой по стене в поисках кольца. Нашарив, вставил в кольцо новый факел (старый потух еще на середине лестницы) и зажег его. Комнатенка озарилась неровным мерцающим светом. Она очень походила на берлогу черного мага, да вот устроено все в комнатке было слишком красиво и любовно. На письменном столе был художественный беспорядок, состоящий из бумаг, звездных карт и книг, а в уголке притулился чей-то тщательно отполированный череп, к тому же увенчанный оплывшей свечой. Пентаграммы на полу были четко очерчены и после аккуратно полустерты. В шкафу у стены стояли разные баночки и скляночки с наклейками, на которых было небрежно написано что-то вроде "Крокодильи слезы", "Моча молодого поросенка" и "Кудри плешивого". В крыше было прорублено окно, в которое уставилась большая труба на треноге.

– Не видывал, небось?
– подал голос Строфабор.
– Называется "телескоп". Люблю, знаешь ли, на звезды позырить. Как тебе тут?
– он обвел рукой помещение.

– Смотрится, - похвалил я.
– Особенно череп.

– А, оппозиция, - буркнул Развлекатель, нацепил на нос очки и сразу стал жутко таинственным.
– Так вот. Как врио князя...

– Что?
– поразился я.
– А я думал, что тебя зовут Шульман...

– Как временно исполняющий княжеские обязанности, - терпеливо повторил Строфабор, - вынужден довести до твоего сведения следующее...

– Говори проще, - сказал раздраженно я.
– Спать хочется.

– В общем, еще при жизни князя Лего ему было видение. Свидетелей тому тьма, так что не пытайся отвертеться.

– Я и не пытаюсь, - пожал плечами я.
– Только откуда же взялись свидетели, если видение было князю?

– Это неважно, - отвел глаза Шульман.
– Короче, князь сообщил, что ему было сказано, что ровно через пятнадцать лет после его смерти вернется пропавший принц Ико и принесет голову дракона.

– Да где же я возьму эту голову?
– перепугался я.
– Может, у настоящего принца и было хобби - отрезать походя головы драконам, но я-то не имею такой привычки!

– Возможно, но не в этом дело. И бог с ним, с этим принцем, есть он на самом деле или нет! Мне-то ты понравился, а раз настоящий принц не явился, сам виноват - как-никак, пятнадцать лет прошло, мог бы и подготовиться, и голову пораньше найти. Гм-м. А насчет дракона ты особо не волнуйся. Есть тут у нас один, так у него аж две головы - выбирай любую!

– И никак?

– Никак. Уж извини, но я тут не князь, законы издавать и поправлять морального права не имею. Тут народ законопослушный - сомнут и сожрут.

– А зачем ты меня на башню тащил?
– вспомнил я.
– Что, внизу нельзя было сказать?

Строфабор покраснел.

– Для пущего эффекту, - шепотом сказал он.
– Тут так таинственно и красиво! Ну, раз уж тебе все ясно, тогда...

Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли два стражника - усатый и бородатый.

– Фобос и Деймос, - представил их Развлекатель.

– Можно просто Федя, - пошевелил усами первый.

– Можно просто Дима, - подергал бородой второй.