– Я изначальный, - ответил Тлингель, опустив передние копыта, - и обладаю достоинствами, которыми не наделены обычные единороги.

– Например?

– Давай играть дальше.

– А как насчет судьбы человечества? Ты сказал...

– Потом поболтаем.

– Уничтожение человечества кажется мне не совсем подходящей темой для светского разговора.

– А если у тебя есть ещё немного пивка...

– Ладно, - сказала Мартин и направился к своему рюкзаку, а необычное существо, чьи глаза пламенели, точно два бледных солнца, приблизилось к столу.
– Есть светлое пиво.

Однако игра потеряла для Мартина интерес. Тлингель сидел, опустив голову, а человек чувствовал себя насекомым, которое вот-вот пронзит эбеновый рог. Стоило ему увидеть сказочное существо, как он почувствовал беспокойство, да ещё эти разговоры о неминуемом судном дне. Если бы Мартин услышал подобное от какого-нибудь заурядного пессимиста, то просто не обратил бы на них ни малейшего внимания, но из уст столь невероятного существа...

Возникшее ранее возбуждение исчезло. Он потерял необходимую концентрацию. А Тлингель был хорошим игроком. Очень хорошим. "Интересно, подумал Мартин, - смогу я сделать пат?"

Прошло совсем немного времени, он понял, что у него ничего не выйдет, и сдался.

Тлингель посмотрел на него и улыбнулся.

– Ты неплохо играешь - для человека, - похвалил единорог.

– Бывали случаи, когда у меня получалось лучше.

– Знай, смертный, проиграть мне не стыдно. Даже среди мифических существ мало кто может оказать достойное сопротивление единорогу в шахматной игре.

– Я рад, что тебе было не очень скучно, - проговорил Мартин.
– Ну а теперь скажи, что ты имел в виду, когда говорил об уничтожении моего вида?

– Ах это, - протянул Тлингель.
– В Стране Утренней Зари, населенной существами, подобными мне, предчувствие вашего возможного исчезновения коснулось моих ноздрей, словно легкий, нежный ветерок, словно обещание дороги, которую вы освободите для нас...

– А как это произойдет?

Тлингель пожал плечами, тряхнул головой, и его рог вычертил в воздухе причудливый узор.

– По правде говоря, я и сам не знаю. Предчувствия редко бывают определенными. Знаешь, ведь именно за этим я сюда и прибыл. Чтобы понять. Мне давно следовало заняться делом, только ты отвлек меня - пивом и хорошей партией.

– А ты можешь ошибаться?

– Едва ли. Это ещё одна из причин, по которой я здесь.

– Объясни, пожалуйста, я не понимаю.

– А пиво ещё осталось?

– Кажется, две банки,

– Будь любезен.

Мартин поднялся из-за стола и принес пиво.

– Проклятье! На одной из банок сломалась крышка, - сердито сказал он.

– Поставь на стол и держи покрепче.

– Ну?

Едва уловимое движение - и Тлингель пронзил крышку рогом.

– Можно использовать для самых разных целей, - заметил он, вынимая рог.

– Еще одна из причин, по которой ты здесь...
– подсказал Мартин.

– Ну, просто я особенный. И могу делать вещи, недоступные другим.

– Какие?

– Например, могу отыскать ваши слабые места и повлиять на события так, чтобы использовать их с целью... приблизить... превратить вероятность в реальную возможность, а потом...

– Ты собираешься нас уничтожить? Ты сам?

– Не совсем правильная трактовка проблемы. Это скорее напоминает шахматную партию: чтобы выиграть, совсем не обязательно демонстрировать собственную силу - достаточно воспользоваться слабостью противника. Если бы вы не создали соответствующих условий, я ничего не смог бы сделать. В моих силах повлиять только на то, что уже существует.

– Ну, и что же это будет? Третья мировая война? Экологическая катастрофа? Какая-нибудь хитрая эпидемия?

– Пока ещё не знаю, и тебе не следует разговаривать со мной в таком тоне, Повторяю, в данный момент я только наблюдаю. Всего лишь разведчик...

– У меня такого впечатления не сложилось, Тлингель молчал. Мартин стал складывать фигуры.

– Ты больше не собираешься играть?

– Чтобы ещё немного развлечь того, кто намеревается нас всех истребить? Большое спасибо.

– Ты неправильно понял...

– Кроме того, пиво кончается.

– А-а-а.
– Тлингель с грустью следил за тем, как исчезают в ящике стола шахматные фигуры, а потом вдруг сказал: - Я бы поиграл с тобой ещё и без дополнительного подкрепления.

– Нет, благодарю,

– Сердишься.

– А ты на моем месте чувствовал бы себя иначе?

– Ну, это уже чистой воды антропоморфизм.

– Ты не ответил на вопрос.

– Да, пожалуй, я тоже был бы недоволен.

– Ты мог бы дать человечеству ещё одну возможность... Ну, хотя бы позволь нам самим совершить свои ошибки.