– Ага, провожает!
– ухватился за слово Юрий.
– Именно провожает. Удивительно точное слово. Термин.

– А ты?

– Я? Ну... Я вот здесь... Послушать любимую пластинку... Вашу и... нашу...

– Кто у вас был?

– Отец. Товарищ Кучмиенко.

– Это я знаю. Благодарю. А еще кто?

– Еще? Да так... Одна очень красивая девушка. Манекенщица и журналистка. Говорит, что перед нею когда-то заискивали все знаменитые женщины. Ну, вы же не женщина, вы не могли заискивать, вам все моды до лампочки. Анастасия... Она была в Приднепровске, когда вы... Может, видели, знаете...

– Не одна, очевидно?

– Ну, а с нею... Разве я не сказал? Совинский. Иван Совинский, помните, был у нас... Наладчик. Меня учил тоже.

– Как он тут очутился? Совинский в Приднепровске. Ты что-то напутал. Как мог Совинский быть тут, у тебя, и с Анастасией?

– Так вы знаете Анастасию? Так называемую Анастасию?

– Почему так называемую?

– Потому что не разберешь, манекенщица она или журналистка, невеста Совинского или не невеста. А Совинский приехал на республиканское совещание. Угрожает камня на камне не оставить. Раздраконить нашу продукцию. За то, что половина машин без Знака качества. Я с ним тут... Ну, одним словом, плюнул и грохнул дверью.

– На принципиальной основе?

– А что? Так называемые принципы!

– Все же я не понял: почему ты купался в одежде? Что это?

– Это? Так называемая репетиция. Мы тут немного репетировали.

– Репетировали?

– Способы признания в любви. Любовь без нахальства и без синяков на руках. Интеллигентная плюс бытовая электроника.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не люблю, когда даже простейшую истину оскорбляют анекдотами, косноязычием или банальностью.

Но Юрий уже не мог остановиться:

– Пришел товарищ Кучмиенко и объяснил нам популярно значение равноправия в нашем обществе, включая и равноправие на больницу и смерть. Мол, когда заболеет лодырь, пьяница, бездельник и чрезвычайно ценный для общества человек, то перед бесплатным лечением все равны.

– Не болтай!
– строго предупредил его Карналь.
– Что у вас тут произошло?

– Ну, вышла небольшая так называемая игра... То есть не игра, а борьба. Совинский пришел меня заедать. И не столько меня, сколько всю нашу фирму. Ну, я объясняю - мол, не наше это дело, простых трудяг, нам лишь бы план, да темпы, да прогрессивка. А он снова за свое... Ну, мне это надоело, я ведь не совет по электронике, и не Госплан, и не академик Карналь, то есть не вы, Петр Андреевич. Поэтому я разволновался и... ушел...

– Так сразу и ушел?

– Да не... не сразу... Немного мы тут...

– И никто тебя не удерживал?

– Никто... Я удрал... Не успели...

– У меня есть подозрение, что ты либо выдумываешь, либо что-то здесь натворил.

– Каждый тесть должен лучше других знать своего зятя. Немножко было.

– А потом еще и надумал кое-что?

– Было.

– Что же именно? Может, поделишься?

– Очень просто. Позвонил им из автомата.

– Ага, позвонил, что на Русановке множество телефонов-автоматов?

– И ни одного общественного туалета.

– Ты наблюдательный. У тебя, очевидно, коммунальный талант? Что же ты им еще сообщил?

– Чтобы они вышли в направлении залива, если хотят меня найти. Потому что они хотели меня найти. Особенно товарищ Кучмиенко, который является моим отцом.

– Где же ты назначил встречу?

– У моста.

– И забыл сказать, у какого?

– Забыл. А они не спросили. Люка, та бы спросила, но трубку схватил товарищ Кучмиенко, а вы же знаете, что уж если он за что-то схватился, то добровольно не отдаст.

– Так, - Карналь обошел вокруг Юрия, - значит, в направлении залива и у моста... А сам домой?

– Искупался.

– Прости, я совсем забыл. Ты еще искупался, а уже потом домой.

– Пришел на жилплощадь, на которой прописан...

– Но ты не учел одного варианта. К сожалению, не учел.

– Какого же?

– Ты забыл обо мне.

– Я никогда не забываю о вас, Петр Андреевич. Вы такой мудрый и уникальный человек, но...

– Но сегодня я должен был бы спать, а меня черти принесли на Русановку. Странствующий тесть. Так ты меня называешь?

– Только из уважения и любви.

– Ты забыл добавить "так называемой".

– Без так называемой.

Карналь заново поставил пластинку "Лав стори", посмотрел с балкона, не возвращаются ли те, то искал Юрия, а тот сновал по комнате, оставляя после себя потеки воды.

– Тебе не удалось скрыться, - почти с сожалением сказал Карналь.

– Разве я от вас когда-нибудь скрывался, Петр Андреевич?

– Не обо мне речь. Ты забыл про Люду и про гостей. Ты подумал, где они могут быть?