Отклика на ганноверскую резолюцию не пришлось долго ждать. Адольф, верный своей тактике обмана и насилия, также созвал региональную конференцию, но условия для нее создал довольно своеобразные. Зная, что мы просто завалены работой, он осмотрительно решил не назначать конференцию на воскресенье. Чтобы увеличить количество голосующих, он пригласил в Бамберг не только региональных лидеров, но и их заместителей, а для полной уверенности в победе мобилизовал штурмовиков СА. Я думаю, сегодня нет необходимости объяснять, что имеет в виду Гитлер под свободой мнений и как он ведет себя, когда притворяется, что советуется с товарищами и соперниками или прислушивается к голосу народа. Его методы с тех пор практически не изменились, и их испытала на своей шкуре почти вся Европа.

По решению Гитлера гауляйтеры уже достаточно давно получали приличное жалованье. С помощью этого нехитрого приема он заручился поддержкой руководителей с Юга, которые превратились в обыкновенных наемников и просто обязаны были оказывать ему помощь и поддержку.

Среди нас практически никто не имел возможности или средств для поездки в Бамберг. Только Грегор, как депутат рейхстага, имел право бесплатного проезда по железной дороге. Он взял с собой ревностного апостола нашего дела Иозефа Геббельса.

Это было в феврале 1926 года, приблизительно через три месяца после ганноверской конференции. Адольф произносил блестящую речь в защиту князей и требований аристократических семейств. К этому времени у Геббельса было достаточно возможностей, чтобы вступить в контакт с деятелями нацистской партии в Баварии. На него произвело огромное впечатление количество машин, находящихся в распоряжении приспешников Гитлера. Он сравнил свою скромную жизнь с тем блеском, который уже окружал Штрайхера, Эссера и Вебера, и сделал свой выбор еще до того, как начался съезд.

Как только Гитлер закончил свою речь, Йозеф Геббельс, представитель национал-социалистов Севера и личный секретарь Грегора Штрассера, вскочил на ноги.

«Господин Адольф Гитлер совершенно прав, - заявил он (слова «фюрер» еще не было в нацистском словаре).
– Его аргументы так убедительны, что не будет ничего плохого, если мы признаем свои ошибки и присоединимся к нему».

Никто в партии не забыл невероятного поведения Геббельса. Ветераны партии до сих пор говорят о нем как о «бамбергском изменнике».

Казалось, Гитлер предвидел этот кульбит маленького уродца. Теперь он решил, что Грегор Штрассер, изолированный от своих товарищей, находясь во враждебном окружении, перед лицом жестокого поражения будет не в состоянии оказывать сопротивления.

На следующий день неизбежно должно было состояться генеральное сражение между Адольфом и Грегором.

«Я решительно защищал свою точку зрения, - говорил мне Грегор, - но я чувствовал, что Гитлер получает явную поддержку. Он редко впадал в ярость, наоборот, он призвал на помощь показное благородство и мастерски использовал свое необыкновенное искусство обольщения. Один или два раза он подходил очень близко ко мне, и я думал, что он вцепится мне в горло, но вместо этого он клал мне руку на плечо и начинал разговаривать со мной, как с другом. «Послушай, Штрассер, - говорил он, - ты ведь не партийный фонд и начинай жить так, как ты заслуживаешь».

Я с растущей тревогой слушал рассказ Грегора, слишком хорошо понимая, как собирается действовать Адольф Гитлер. Он пытался превратить Грегора в свое послушное орудие, в раба партийных денег, то есть проделать то, что он уже сделал с остальными.

Компромисс, который был найден в результате ораторских баталий между Гитлером и Грегором, не был столь уж гибельным для нас. Мы сохранили независимость, право управлять своим издательством и издавать «Национал-социалистише брифе». Но мы должны были отказаться от своей программы и вновь вернуться к гитлеровским «25 пунктам».

«Основное, - посоветовал я Грегору, - не продавай аптеку и не бери у него денег».

Вскоре я оказал юридические услуги одному крупному промышленному концерну. По окончании работы я получил солидную премию, и на эти деньги мы наконец-то открыли издательство «Кампфферлаг» и купили сначала шесть, а потом восемь газет, которые позже стали выходить ежедневно.

Борьба между нами и Адольфом продолжалась все более ожесточенно. Мы начали широкую пропагандистскую кампанию по защите наших идей, и наша демократическая организация противостояла откровенно капиталистическим тенденциям национал-социалистической партии Юга. В конце концов мы даже стали для них серьезными конкурентами. В период с 1926 по 1930 год дела «Кампфферлаг» шли все лучше и лучше, и оно даже превзошло прославленное своей изобретательностью издательство Макса Аманна «Эхер Ферлаг».

В 1928 году, живя у своих родителей в Динкельсбюле, я сделал попытку найти точки соприкосновения с Гитлером. Адольф ответил пропагандой макиавеллизма.

Тем временем Герман Геринг вернулся из долгого путешествия по Италии и Швеции. Он начал плести интриги с целью получить место в парламенте. При этом Геринг без колебаний, не особенно стесняясь в выборе средств, стал оказывать давление на своего давнего товарища по оружию Гитлера.

«Или я стану депутатом, или я выступлю против партии, дабы компенсировать ущерб, нанесенный мне ранением, полученным 9 ноября 1923 года», - заявлял он.