Гномы не ломались, расселись у стола с бесцеремонным удобством. Если и были удивлены словами Илорина, то скрыли это очень легко: бородатые лица мало меняют своё выражение при любых потрясениях — борода все изменения скрадывает.

Представились — и сразу к делу. Кроме точных данных по обороне города, вплоть до количества заготовленных лучниками стрел, гости принесли ожидаемые радостные вести. Во-первых, пообещали провести отряд Илорина сразу к королевскому дворцу, минуя и городские ворота, и стены и баррикады защитников. Во-вторых, они дали ответ на самый большой вопрос капитана: жители сражаться за Хервара не будут. За него и те остатки войск, что ещё не разбежались после поражения на озере Глубоком, не желают кровь проливать. Хервар бы и рад сбежать из дворца, но боится: во дворце он ещё чувствует себя королём, а за его пределами — становится лёгкой добычей. Около беглеца не останется ни одного защитника, и, доведенные его правлением и кровавым союзом с Безликим до предела, эрфуртарцы просто растерзают узурпатора. Это была самая радостная новость за последнее время, и Илорин с удовольствием угостил гномов хорошим вином: наградой вестникам за отличные новости. И сам слегка причастился — информация гномов того стоила.

Что ж, даёшь с утра неприступный Эрфурт! А там — и всё королевство даёшь!

Согласованный и до мелочей оговоренный с гномами план по захвату Эрфурта Илорин выполнять не стал. Утром на него снизошло вдохновение, и план со скрытным проникновением в город капитану больше не нравился. Было в этом плане что-то позорное, стыдливое, и никак не годилось для героев ледового побоища.

— Мы не можем позволить себе входить в город тайком. Это — недостойно, и для нас, и для Раттанара. Только честно, только в открытую… Только доверившись настроению горожан и их совести, мы можем войти в столицу Эрфуртара. Не завоеватели, но мстители, пришедшие покарать одного человека, имя которому — Хервар. Перед гномами я извинюсь, потом. Никаких драк, никаких снятий часовых… Не подам я вам условленного сигнала, господа гномы… Знамя сюда! Расчехлить! И чтобы в строю мне никто чихнуть не посмел!

В девять утра к закрытым городским воротам двинулась вереница всадников: длинная колонна по пяти в ряд, во главе с командиром, не надевшим по такому случаю шлема. Кто видел выезд короля на кончик Лисьего Носа под родовым замком Фехеров, легко мог заподозрить Илорина в подражательстве. Разница, правда, была, и существенная — король ехал один, а за капитаном следовало семь сотен всадников. И было ещё знамя, развёрнутое знамя дворцовых стражей Раттанара.

Отряд не излучал угрозы. Одна только деловая строгость, с которой исполняется закон. Как говорится, ничего личного. Ничего, кроме исполнения долга.

— Кто вы такие? — спросили с приворотной башни.

— Раттанарская дворцовая стража, капитан Илорин! — голос Илорина был спокоен уверенностью сильного, и ответ его не был дерзким. Скорее, бесстрастным. Так, наверное, говорил бы судебный исполнитель с многолетним опытом работы.

— За какой надобностью к нам? — продолжался опрос.

— По приказу единственного в Соргоне носителя Хрустальной Короны, короля Василия Седобородого, я должен арестовать мятежного самозванца Хервара, причастного к гибели соргонских королей!

— Для ареста достаточно десятка солдат! Ты же явился с целой армией!

— Со мной только дворцовые стражи — чтобы предотвратить сопротивление аресту. Что же делать, если преступник прячется за спинами многих! И не желает сдаваться сам!

— Это всё слова! Слова же всегда пусты! Уходите, откуда пришли! — кричали с башни. — Ворота закрыты, и нет таких слов, которые могли бы открыть их.

— Есть такие слова! — не смущаясь, ответил Илорин. — И слова эти известны каждому соргонцу со дня рождения. Дорогу правосудию!!! Слышите, что я говорю вам? Дорогу правосудию!!! Правосудие требует Хервара, ибо переполнена чаша преступлений этого человека! Как и терпение закона иссякло!

— Мы не подчинимся требованиям чужака!

— Мне и не надо! Подчинитесь требованиям совести своей, и правосудие удовлетворится этим!

— Что ждёт Эрфуртар после ареста самозванца? — голос был уже другой, властный. — Скажи, чужак, какую кару наложит на нас Седобородый за нападение на Раттанар?

— Седобородый не винит никого, кроме тех, кто помогал Разрушителю добровольно. Сейчас Безликий мёртв, арест Хервара освободит Эрфуртар от кровавой власти и вернёт к прежней жизни…

— Прежней не получится — Хрустальных Корон больше нет!

— Одна ещё есть, и она спасёт Соргон от власти Безликих!

— Кто он — Седобородый? Чего он хочет? Что ищет в Соргоне?

— Он — воин, призванный воевать за Соргон! И он воюет! Уже три королевства свободны от Разрушителя! Три! Вам — быть четвёртым, если вас волнует судьба Соргона. Седобородый не принимает присяги дольше, чем до конца войны, а короли — не лгут! Это всем известно!

— Ты — тот раттанарец, что победил на льду?

— Я — всего лишь один из тех, кто победил и выжил. Остальные выжившие победители — за моей спиной! Нас мало, потому что многие победители похоронены в раттанарской земле, на том берегу озера Глубокого. А многие — ранены. Вглядитесь внимательно: среди нас есть и эрфуртарцы. На льду озера Глубокого победил не Раттанар! Там победил Соргон! Там смешалась кровь наших двух королевств, пролитая за общее дело! Нам ли теперь считаться и враждовать? Общая беда — общая защита от неё! Дорогу правосудию!!! Дорогу правосудию!!!

— Откройте ворота! Иди, раттанарец, верши справедливый суд. Тебя проводят до дворца…

Створки ворот заскрипели, открывая запруженные народом улицы города. Но провожать до дворца не понадобилось: сколько бы ни было людей, в какой бы тесноте они не жались на тротуарах, но дорога, идущая ко дворцу, оставалась всюду свободной. Дорога в человеческом море, проложенная шелестящими над толпой словами:

— Дорогу! Дорогу правосудию!!!

Мелькали в людском водовороте и гномы, вышедшие из подземелий, чтобы сражаться. Но — не понадобилась, не пригодилась пока ещё гномья военная сила. И были гномы такими же зрителями, как и прочие, зрителями действа, творимого Илорином.