–  Выбросит!
– вслух догадалась Рита Черкасова.

–  Вспугнуть бы… - прошептал мечтательно чернявый Михейцев.

Англичанка стояла спиной: надо было успеть, пока она не обернулась. И, прицелившись, Костя Батищев сильно и точно запустил в ворону тряпкой. Но слишком сильно и слишком точно - так, что даже ахнули: мокрая и оттого тяжелая тряпка накрыла птицу, сбила ее и только упростила учительнице дело. Она взяла этот трепыхающийся ком - и выкинула.

Стало очень тихо. Наталья Сергеевна захлопнула окно и стала быстро-быстро перебирать и перелистывать на столе свои записи…

–  А мне мама говорила, что птичек убивать нехорошо, - меланхолически сказал переросток Сыромятников.

–  Без суда и следствия, - добавил Михейцев.

Не очень послушной рукой Наташа стала выписывать на доске лексику к новому тексту. Но класс не унимался.

–  Наталья Сергеевна, ведь четвертый же этаж! В тряпке! Зачем вы так, Наталья Сергеевна!
– волновались девочки.

Напрасно она пыталась вернуться к английскому, напрасно стучала по столу и повторяла:

–  Stop talking! Silence, please! 2)– чужой язык раздражал их, пока не выяснили кое-чего на своем.

Генка, ни слова не говоря, сердито-серьезно следил за событиями. Зато острил, розовый от злости и возбуждения, его соперник Костя Батищев:

–  Гражданская панихида объявляется открытой… Покойница отдала жизнь делу народного образования.

–  Батищев, shut up! 3)– грозно сказала учительница.

–  А может, не разбилась?
– предположил кто-то.
– Я сбегаю погляжу, можно, Наталья Сергеевна? Я мигом, - вызвался Сыромятников и уже встал и пошел.
– Я даже принести могу - живую или дохлую, хотите?

Наташа схватила его за рукав:

–  Вернись!

–  Ты не сюда, ты Илье Семеновичу принеси, - медленно, отчетливо произнесла Рита.
– Пусть он видит, какие жертвы для него делаются…

Это оскорбило Наталью Сергеевну до слез, она задохнулась и скомандовала на двух языках:

–  Черкасова, go out! Выйди вон!

Рита дунула вверх, прогоняя падающую на глаза прядь, переглянулась с Костей и неторопливо, с улыбкой, ушла.

Сыромятников - вслед за ней.

–  Интересно, за что вы ее?
– сузил глаза Костя.
– Ребятки, нам подменили учительницу! У нас была чудесная веселая девушка…

–  Батищев, go out! Я вам не девушка!
– выпалила Наталья Сергеевна под хохот мужской половины класса.

–  Ну все равно - женщина, я извиняюсь, - широко улыбаясь, продолжал Костя.
– И вдруг - Аракчеев в юбке.

–  Думайте что хотите, но там, за дверью… Ве quick! 4) В знак протеста мальчишки застучали ногами, загудели… У двери Костя посулил сострадательным тоном:

–  Так вы скоро одна останетесь…

–  Пожалуйста. Я никого не держу!
– окончательно сорвалась учительница, бледная, как стенка, и отвернулась к доске, чтобы выписать там остаток новых слов…

Поднялся и пошел к двери Михейцев. И его сосед. И в солидарном молчании поднялось полкласса… а затем и весь класс. Уходя, Генка сказал:

–  "И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове…"

…Потемнело в глазах Натальи Сергеевны. Только слух различал, как еще одна группа встает, еще ряд пустеет… Когда она открыла глаза, в классе сидела только одна перепуганная толстая Черевичкина. Ужаснулась Наташа и снова закрыла глаза.

Уроки кончились, школа работала в тот год в одну смену. Жизнь, правда, превращала эту одну - минимум в полторы. Вот гнется над тетрадками "словесница" Светлана Михайловна, гуляет по страницам ее толстый синий карандаш. И это, считайте, покой еще, почти досуг… Вот она подняла голову, недоуменно прислушалась: музыка… Прекрасная и печальная музыка, совсем необычная для этих стен.

Светлана Михайловна заложила тетрадку карандашом и встала, любопытство повело ее наверх, в актовый зал… Она тихонько входит. В зале свет не горит и пусто. Нужно сперва освоиться с полумраком, чтобы увидеть: на сцене у рояля сидит Мельников и играет пустым стульям. При чахлом свете заоконного фонаря ему клавиатуры не видно наверняка, - и не надо, выходит? Пальцы его сами знают все наизусть?

–  Так вот кто этот таинственный романтик!
– бархатисто засмеялась Светлана Михайловна.

Мельников вздрогнул, убрал руки с клавиш.

–  Да нет, вы играйте, играйте, я с удовольствием вас послушаю. Я только мрака не люблю, я включу?
– И зажглись все плафоны.
– Вот! Совсем другое настроение… Это вы играли какую вещь?

Мельников вздохнул, но ответил:

–  "Одинокий путешественник" Грига.

Помолчали.

–  Да… - теперь уже вздохнула Светлана Михайловна.
– Настоящую музыку понимают немногие…