– Дубровец верно говорит! – соглашались прочие мужчины. Замысел прибрать к рукам волок выглядел очень соблазнительно, тем более что непорядки в смоленских землях давали такую возможность.

По волостям на Десне и Болве, что поближе к месту событий, разослали гонцов с приказом выбрать людей в ополчение. Сейчас, когда полевые работы закончились, а урожай собран, сделать это было легче: у мужчин имелось и свободное время, и припасы в дорогу, да и желание «поохотиться» в чужих местах. Посланцы заезжали и в голядские веси, и там их тоже выслушивали с большим вниманием. Голядь, год за годом бедневшая, особенно радовалась походу, надеясь на добычу. Нужно было все: и съестные припасы, и земли, которые можно будет занять под пашни. Славяне и голядь собирались в войско довольно охотно, да и разговоры о том, что князь идет за какой-то особенной невестой, которая должна наконец родить ему сына, подогревали всеобщее воодушевление. Каждый с детства привык слушать по зиме басни о том, как ходят за облака добывать в невесты Солнцеву Дочь, а тут в чем-то похожем предлагали поучаствовать.

Витимеровичи ходили веселые, а Зимодар, младший Велесов волхв, по вечерам брал свои гусли с позолоченными бронзовыми струнами и пел сказ о том, как задумал жениться сам древний князь Витимер:

А Лютава и знать не знала, что в сотнях, если не тысячах умов уже заняла место Солнцевой Дочери. Погостив в Медвежьем Бору, Лютомер с сестрой и бойниками вернулись в Чурославль и жили пока здесь, ожидая вестей из Ратиславля. Прошла Макошина неделя, начались посиделки. Как похолодало, угренские бойники перебрались жить в братчину и в беседу и охотно принимали участие в развлечениях молодежи. Теребила и Бережан уже намекали, что готовы расстаться с братством и взять в жены чурославльских девушек, если здешние роды их примут, – Благота обещал посоветоваться со старейшинами и замолвить словечко, так что было похоже, что чурославльская волость станет для кое-кого из угрян новой родиной. Вечера Лютава теперь проводила в беседе, сидя за прялкой среди женщин и девушек Благотиного рода. То пряли, то пели, то рассказывали, а попозже появлялись парни, и начинались всякие игры, пляски в тесноте беседы. Но на тесноту никто не жаловался – например, Далянка и Мыслята, который зачастил на посиделки в Чурославль, благо одолеть семь верст дороги для нестарого мужика не составляло трудности.

Однажды ночью Лютаве приснилась Марена – высокая ростом, прекрасная лицом дева в белой одежде, с распущенными черными волосами, с сияющей звездной ночью в глазах. Богиня шла к земному миру, и душа Лютавы летела ей навстречу белой лебедью.

За эту ночь выпал снег – уже в третий раз в этом году. Похолодало, земля подмерзла, и снег уже не таял – тонкое белое покрывало укутало землю, выбелило сжатые поля, пожухлые луговины, крыши землянок. Марена пришла в Явный мир, и Лютава объявила Благоте, что пора встречать богиню зимы.

Уже шесть лет Лютава возглавляла праздники Марениных дней, когда в ее лице Явный мир чествует Деву Марену, юную ипостась богини, приносящую людям зиму. Встречать ее собрались все чурославичи и жители многих ближайших весей. Сперва послышался вой, и из леса выскочила целая стая «отреченных волков», – в серых шкурах, с волчьими личинами, закрывающими лица, они выглядели настоящими воплощениями зимних духов, спутников Девы Марены. В толпе заплакали дети, и многие из взрослых попятились. А потом с западной стороны показалась и она сама – высокая дева с белой, без вышивки, одежде, с длинными, до земли, рукавами, похожими на лебединые крылья, с распущенными волосами. Даже хорошо с ней знакомые люди сейчас не видели в Марене Лютаву – с начерненными углем бровями, с угольными кругами вокруг глаз, с бледным отрешенным лицом, с серебряным серпом в руках она была не похожа на себя и не была собой – она несла в себе дух Марены. Ступая словно по облакам, она видела землю где-то далеко-далеко внизу – и только белые лебеди летели перед ней да бежали по первому снегу серые волки, ее товарищи и слуги.

Волхв Огневед первым вышел ей навстречу, – в медвежьей шкуре с личиной, с посохом, оберегами и бубенчиками, он был настоящим Вещим Дедом, стражем границы между Явью и Навью.

призывал он, и народ повторял за ним приветственное заклинание.

Встретив Деву Марену, волхв проводил ее в братчину и усадил на почетное место. «Волков» в жилье не пустили, но за воротами Чурославля каждый из них получил по куску мяса – свою долю жертв, чтобы не трогал зимой людей и скотину. А в братчине шел пир в честь Марены, люди ели мясо жертвенных барашков, а Огневед играл на гуслях и пел сказание о Марене и Велесе – о том, как бьются за прекрасную жену Велес и Дажд бог и как сменяют друг друга Лето Красное и Зима Лютая.

После праздника Встречи Марены потекла совсем зимняя жизнь – спокойная, с посиделками и длинными вечерами. На посиделках Лютаву и застала весть о том, что в Чурославль едет волхв с Ладиной горы. Привез новость Помогайла. Было уже за полночь, ворота давно закрыли, но отрок пробился, утверждая, что у него чрезвычайно важные вести для княжны.

– Отец прислал! – доложил парень, поклонившись сперва Лютаве, а потом Далянке, сидевшей рядом с ней. – Под вечер приехал к нам волхв дешнянский, с Ладиной горы. Говорит, сюда едет, и есть у него дело к тебе, княжна. Отец его принял, а меня прямо на ночь глядя сюда послал. Я, говорит, в их волховские дела не мешаюсь, а знать княжне надо. Завтра он сам волхва сюда проводит. Зачастил батя сюда-то. – Парень усмехнулся и мельком глянул на Далянку. – Что неделя, так он к вам. Может, нравится кто?