Шрифт:
Дверь открылась.
– Товарищ подполковник! Сержант Касаев по вашему приказанию прибыл!
– Вольно… Ладно, капитан, порешаем мы этот вопрос, – добродушно закончил Корин беседу. – В ближайшее время порешаем. Заходи, Касаев, заходи…
Касаев посторонился, чтобы пропустить капитана, а потом сел на стул и, размашисто закинув ногу на ногу, спросил по-свойски:
– Курить-то можно, товарищ подполковник?
Раздражение, мало-помалу нараставшее в Корине с той самой минуты, как он переступил порог части, разом подкатило к той опасной границе, где уже маячит багровый призрак апоплексического удара.
Корин поднялся, неторопливо вышел из-за стола и ласково сказал:
– Курить, говоришь? А ну-ка встань на минутку, Касаев.
– Что?
Сержант встал, растерянно глядя густо-черными глазами.
Синие очи подполковника полыхнули электросварочным высверком, Касаев перелетел стул (который в свою очередь повалился) и грянулся тощим задом о загудевшие половицы. Звон оплеухи скакнул по голой комнате и разочарованно погас.
– Что такое? – обеспокоено спросил капитан Мирзаев, снова заглядывая в дверь.
– Да ничего, – ответил Корин. – Касаев мне приемчики показывает.
Встань, Касаев, простудишься.
Начпрод покачал головой и исчез, а Касаев ссутулился у стены, исподлобья глядя на подполковника.
– Ты, бляха, не понял? – с прежней ласковостью спросил Корин.
Сержант торопливо вытянулся.
Подполковник сел на прежнее место и сунул в рот сигарету.
– Ты у меня гляди, Касаев, – невнятно сказал он, поднося пламя зажигалки. – Ты, бляха, дурь свою черножопую брось. Ты что ж, бляха, думал? Думал, коли дела, так ты Корина, бляха, с кишками купил?
–
Уперся злым взглядом в непроглядные глаза сержанта. – А? Не слышу.
– Никак нет, товарищ подполковник, – кое-как выдавил Касаев.
– Ну и правильно, – кивнул Корин. – Вот, бляха, и дальше так не думай. Дела делами, а служба службой… Докладывай.
Касаев поднес ко рту кулак и откашлялся.
– Все готово, товарищ подполковник. – Слова выворачивались с усилием; казалось, во рту у сержанта разогревается смазка, застывшая в момент пережитой оплеухи.
– Ты, бляха, в глаза смотри, – тихо посоветовал Корин.
– Есть в глаза смотреть… – тоже почти шепотом отозвался сержант.
– Все готово, говоришь… Ну и где же?
– Брат сказал, вперед не может…
– Снова здорово, – вздохнул Корин. – Ну и бараны же вы! Просто удивительно. Сто раз говорено-переговорено. Все, Касаев. Кру… гом!
И не попадайся мне больше.
– Нет, брат сказал, может половину вперед, – торопливо проговорил сержант. – Брат говорит, это нормально.
– Мудак твой брат, – вздохнул Корин. – Что ты на меня, бляха, зверем смотришь? Я дело говорю. Простых вещей твой брат не понимает… Он мне не верит! Хорошо. Но я-то ему почему верить должен?
– Мой брат никогда не обманывает! – с жаром сказал Касаев.
– Да ну? Может, я тоже никогда не обманываю…
Сержант сдавленно хихикнул.
– Ты, бляха, не лыбься, – посоветовал Корин. – Две трети. И это мое последнее слово, Касаев. Понял?
– Спросить надо, – нерешительно сказал сержант.
– Звони, – предложил Корин, кивнув на телефон.
– Нет, звонить не могу…
– Тоже понимаю, – покладисто сказал подполковник. – Тогда мотай в увольнительную. Одна нога тут, другая там. Так, мол, и так. У него, мол, все готово. У меня то есть. Две трети вперед. Если да – сегодня часов на семь забьемся. А нет – пусть забудет. Мне это все вот уже где. Понял?
– Так точно! – ответил Касаев.
– Ну и дуй до горы, – благодушно предложил Корин. – А Смирнову я сейчас брякну. Пусть уж уволит на пару часиков сержанта Касаева.
Отличника, бляха, боевой и политической. Вперед, Касаев!..
Глава 5
По очереди сдираю намертво приклеившиеся к ладоням перчатки, швыряю в утилизатор. Туда же халат. Покряхтывая, сую руки в рукава белого, научного. С треском захлопываю за собой дверь бокса. Запоздало вспоминаю, что, кажется, не щелкнул тумблером питания установки…
Ну и черт с ней, техник выключит.
Боже мой, какое опустошение наваливается после двенадцати сеансов!
Нет, не наваливается. Наоборот – распирает. Чувствуешь себя пустым тонкостенным стаканом. Стукни ложечкой – зазвенит.
Есть же в мире нормальные занятия!.. Столяр. Сделал стол – и смотри на него. Вот он, есть. Потрогать можно. Хороший, гладкий. Не зря строгали. Будут люди за ним сидеть, борща хлебать. Или, например, каменщик. Тот вообще – ого-го! Камень на камень. Не отмахнешься.