— Они — не рыбаки! — с мукой в голосе выкрикнул человек. — Не рыбаки они!!! Видали таких?

— А может, возьмем? — спросил Левандовский, и глаза его нежно заголубели. — Ведь они живые. Смотри — шевелятся. Давай возьмем, а?

— Ладно, — сказал я. — Только вместе с ящиком. Отдашь с ящиком, хозяин?

— С ящиком! — невыразимо страдая, закричал человек. — Они хотят с ящиком! Видали?.. Ну, берите!

Мы купили изумрудных мормышей и пошли дальше по улице, безопасной в смысле красавиц.

— Ай-ай-ай, старик! — бормотал Левандовский, прижимая к груди ящичек. — Ай-ай-ай! С окрестных гор уже снега… сбежали.

В одном месте из подвального оконца дома выпрыгнула мышь.

Она села на крышку канализационного колодца и быстро зашевелила носиком.

В Левандовском вдруг проснулся охотник.

— Гу! — закричал он и погнался за мышью. Мышь, спасаясь, сделала крутой зигзаг. Левандовский затормозил, высекая подкованными ботинками искры из асфальта.

Мышь улепетывала в переулок.

— Ы-эх! — крикнул Левандовский и метнул в нее шапкой. Но промахнулся….

— Ты видел? — возбужденно сказал он, вытряхивая шапку о колено. — Мышь! Живая! В городе! Ах, черт, не накрыл! Вот бы Алешке ее. Представляешь?..

Возле дома Левандовского пацаны гоняли грязный мяч.

— Кыня, пасуй! — забегая сбоку, умолял тоненький, интеллигентный мальчик.

Но красномордый индивидуалист Кыня не пасовал. Тяжело сопя и валяя защитников, он ломился к воротам в одиночку.

— Пасуй, Кыня! — страдал тоненький. — Ну, пасуй же!

Кыня все-таки пасанул, и тоненький с ходу пробил по воротам. Плохо надутый мяч прошел выше воображаемой штанги и угодил в лицо невольному зрителю Левандовскому.

— Весна, — сформулировал, наконец, Левандовский, соскребая со щеки лепешку грязи.

Тут из подъезда вышла Левандовская, посмотрела на травмированного мужа и сказала:

— Опять натрескался?

— Клава, посмотри-ка, что у нас, — заулыбался Левандовский и открыл ящичек с мормышем.

— У тебя семья есть? — дрожащим от негодования голосом спросила Клава.

— А что такое? — обеспокоился Левандовский.

— Есть у тебя семья? Долг? Обязанности?.. Я тебя просила соли купить, а ты!..

— А я купил! — обрадовался Левандовский. — Вот! — он достал из кармана пачку соли.

— По-твоему это «Экстра»? «Экстра» это, мучитель?! — и Клава шмякнула пачкой о землю.

Пачка взорвалась, и крупная непервосортная соль застучала по бурым штанам Левандовского.

— Тзк-с, — сказал он, провожая взглядом жену. — Слушай, ты не знаешь, к чему это, когда соль рассыплется?

Правый глаз его, в который било отраженное от мормышей солнце, казался зеленым и озорным; левый, из центра грязного пятна, смотрел печально и растерянно.

Семен Разгоняев поискал глазами — куда бы бросить окурок, ничего подходящего не нашел и пульнул его в дальний угол комнаты. После этого Семен брезгливо сказал:

— Ну и озверел же ты здесь! Ужас просто. Жениться тебе надо, а то совсем очертенеешь.

— А правда, Игореша! — оживился Левандовский. — Что это ты теряешься? Квартиру ты раньше всех нас получил — уже лет шесть у тебя в преферанс играем… Шесть или семь?

— Семь, — сказал Трущеткин.

— Ну вот, видишь! Семь лет. Мы уже детей понарожали, а ты все как был.

— Да я не против, — зарумянился Трущеткин. — Я разве против. Женили бы вы меня, ребята, а?

— Женим, женим, — рассеянно пообещал Миша Побойник. — Почему не женить…

Тут Побойник раскрыл карты и увидел, что ему пришло шесть пикей..

— Раз! — сказал он. Остальные спасовали. Миша взял прикуп — и там обнаружил еще пикового туза.

— Женим, старик! — бодрым голосом заверил Миша Трущеткина. — Еще как женим! В ногах валяться будешь. Приходи завтра к нам — я тебя с подругой жены познакомлю…

В следующую пятницу, вечером, к томившимся во дворе на скамеечке Мише Побойнику и Семену Разгоняеву подошел Левандовский.

— Привет! — поздоровался он — Слыхали новость? Трущеткин женится.

— Иди ты! — не поверил Семен.