Я открыла телеграмму. Там было несколько строк:

Всё сорвалось. Угрозы твоего отца. Моя жена в ужасном нервном состоянии. Сожалею о вынужденном молчании. Не смогу увидеться с тобой.

Телеграмма не была подписана и была отправлена в почтовом отделении Лимерика сегодня рано утром.

– Пошли, я познакомлю тебя с нашим новым другом, – упрашивала меня Джоанна, но я отрицательно покачала головой и пошла наверх в свою комнату выплакаться.

Я ревела у себя на кровати, пока не замёрзла. Почему-то человек после нескольких часов плача начинает замерзать. Тогда я встала и включила свет. Спустилась вниз на кухню, чтобы сделать себе чашку чаю. Телеграмма всё ещё была у меня в руке, скомканная в маленький шарик. Я снова перечитала сё. В ней было написано всё то же самое.

После того как я поставила чайник на газ, я автоматически направилась в столовую, чтобы взять мою чашку со стола, где Джоанна всегда оставляла нам завтрак, перед тем как отправиться спать. Когда я подошла к двери, я услышала из-за неё звуки. Приоткрыв дверь, я очутилась лицом к лицу с незнакомым молодым человеком, держащим в одной руке медный инструмент, а в другой – тряпочку для полировки.

– Извините меня, – сказала я, взяв со стола свою чашку и сразу же выходя из комнаты. Моё лицо должно было представлять любопытное зрелище – опухшее от слез.

Заварив чай, я сообразила, что он может посчитать наш дом чересчур нелюбезным, поэтому я вернулась к двери столовой и сказала, не открывая её:

– Вы не хотите чашечку чая?

Мне не хотелось, чтобы он снова увидел моё лицо.

– Не говорю английский, – сказал он.

«Ладно, – подумала я, – тогда мне без разницы, хочешь ты чаю или нет».

Я налила чашку чая и протянула ему.

– Английский не говорю, – сказал он и пожал плечами.

Я вернулась в кухню и запила чаем две таблетки аспирина. Было похоже, что сегодня ночью я не засну.