— Дживс, возьмите чуть правее.

— Слушаюсь, сэр.

Я проворно причалил.

— Подождите меня здесь, Дживс.

— Хорошо, сэр. Старший садовник сегодня утром мне сообщил, сэр, что недавно на этом острове лебедь свил гнездо.

— Дживс, сейчас не время совершать экскурсы в естественную историю, — с легким неодобрением сказал я, ибо дождь все усиливался, и брюки у меня сильно намокли.

— Как вам будет угодно, сэр.

Я стал продираться сквозь кусты. Путь оказался нелегкий, и на первых же ярдах я понял, что обеднел ровно на восемь фунтов и одиннадцать пенсов — столько стоили мои теннисные туфли на рифленой подошве, но я не сдался и вскоре выбрался на расчищенную площадку перед Октагоном.

Упомянутое сооружение было воздвигнуто в конце прошлого века и предназначалось, как мне говорили, для дедушки прежнего владельца поместья, дабы старичок мог предаваться игре на скрипке в тихом и удаленном от дома месте. Я достаточно знаю о скрипачах и могу себе представить, сколь душераздирающие звуки производил здесь в свое время старый джентльмен, но, уверен, они показались бы райской музыкой в сравнении с теми воплями, которые доносились сейчас с крыши Октагона. Достопочтенный Филмер не заметил прибытия спасательной экспедиции и надрывался изо всех сил, стараясь, чтобы его услышали в доме, отделенном от острова водными просторами; могу вас заверить, что у достопочтенного был реальный шанс добиться успеха. Он обладал дискантом редкой пронзительности, мне казалось, что над головой с визгом проносятся пули.

Самое время, подумал я, послать ему добрую весть, что помощь подоспела, а то сорвет голос.

— Эй! — крикнул я, дождавшись короткой паузы. Достопочтенный высунул голову из-за карниза.

— Эй! — взвыл он, и завертел головой во все стороны, упорно не желая увидеть меня.

— Эй!

— Эй!

— Эй!

— Эй!

— Ах! — сказал он, наконец заметив меня.

— Порядок! — откликнулся я, чтобы заверить достопочтенного Филмера в моих добрых намерениях.

Честно говоря, нашу беседу трудно было назвать содержательной; возможно, вскоре она сделалась бы более плодотворной, но в тот самый миг, когда я готовился произнести нечто важное, послышался шипящий звук, будто рядом разворошили змеиное гнездо, и слева от меня из кустов внезапно вырвалось что-то огромное, белое и разъяренное. Я нутром понял — надо спасаться, и взмыл, как фазан; плохо соображая, что я делаю, я отчаянно карабкался по стене. В дюйме от моей левой лодыжки что-то сильно захлопало по стене, и тут все сомнения у меня исчезли — внизу мне делать нечего, остается только рваться «сквозь льды и снега во весь опор, знамя держа в руках с девизом загадочным "Эксцельсиор"». [59]

— Будьте осторожны! — заблеял сверху достопочтенный.

Мог бы и помолчать.

Тот, кто строил Октагон, вероятно, предвидел подобный ход событий. По всей высоте стены через правильные промежутки шли пазы, будто специально предназначенные для рук и ног, и вскоре я, припарковавшись на крыше рядом с достопочтенным, стал глядеть на гигантского лебедя в припадке злобы. Он топтался внизу, вытягивая шлангоподобную шею. Меня так и подмывало схватить кусок кирпича и, хорошенько прицелившись, запустить в подлую птицу.

Я не стал противиться порыву, швырнул кирпич и не промахнулся.

Достопочтенный, как мне показалось, остался недоволен.

— Не дразните его! — сказал он.

— Он сам меня дразнит, — ответил я.

Лебедь вытянул еще футов восемь своей шлангообразной шеи и издал звук, с каким вырывается пар из лопнувшей трубы. Дождь продолжал лить с неослабевающей яростью, и я пожалел, что в смятении, которым сопровождалось мое карабканье по стене, я сразу же выронил плащ, предназначенный для достопочтенного узника. Хотел было предложить ему свой, но здравый смысл возобладал.

— И как это он вас не цапнул? — удивился я.

— Еще чуть-чуть, и цапнул бы, — отвечал он, бросая вниз взгляд, полный отвращения. — Пришлось удирать со всех ног.

Достопочтенный, надо отметить, был низенький, бочкообразный человечек. Казалось, его, будто какую-то жидкую субстанцию, все лили и лили в одежду, забыв сказать: «Хватит!». Забавно было бы посмотреть, как он тут демонстрировал чудеса ловкости, подумал я и невольно улыбнулся.

— Не вижу ничего смешного, — сказал достопочтенный, переводя взгляд, полный отвращения, с разъяренной птицы на меня.

— Прошу прощения.

— Птица могла меня изувечить.

— Хотите, я еще раз съезжу по ней кирпичом?

— И не вздумайте. Вы только ее разозлите.

— Ну и что? Ведь она, по-моему, с нашими чувствами не слишком считается.

Тут достопочтенный Филмер решил обсудить со мной другую сторону дела.

— Не могу понять, как могла уплыть моя лодка, я ведь накрепко ее привязал к ивовому пню.

— Совершенно загадочный случай.

— Подозреваю, что какой-то озорник нарочно ее отвязал.

— Ну что вы, вряд ли! Вы бы увидели.

— Дело в том, мистер Вустер, что за кустами ничего не видно. Кроме того, меня сегодня из-за жары одолевала сонливость и, сойдя на остров, я немного вздремнул.

Мне не хотелось, чтобы достопочтенный развивал эту тему, и я поспешил перевести разговор в другое русло.

— Довольно мокро, как вы считаете? — сказал я.

— Представьте, я успел это заметить, — отозвался достопочтенный противным ядовитым тоном. — Тем не менее благодарю за то, что привлекли мое внимание к этому обстоятельству.