Зал замер. Даже Королю с Королевой было интересно услышать, что скажет Рочестер.

– Для меня одного? – медленно проговорил Рочестер. – Ничем. Для нас, моей дражайшей Джен и меня, – всем!

Он сжал руку с обручальным кольцом, погладил золотой ободок большим пальцем, пытаясь превратить свои чувства в слова.

– Чего мисс Нонетот не сделала для нас? – тихо произнес он. – Она дала нам все, что мы только могли пожелать. Она освободила нас из тюрьмы, созданной не нами, из темницы отчаяния, откуда мы и не мечтали вырваться. Мисс Нонетот дала нам возможность любить и быть любимыми, и я не могу себе даже вообразить большего дара. У меня нет слов выразить нашу благодарность.

В суде стояла тишина. Даже Королева замолчала и просто смотрела, приоткрыв рот («Прямо как рыба», – подумалось мне), на Рочестера.

Голос Грифона нарушил молчание.

– Свидетель ваш.

– А! – сказал Хопкинс, собираясь с мыслями. – Скажите, мистер Рочестер, только чтобы уточнить один вопрос: мисс Нонетот изменила конец вашего романа?

– Хотя я, как вы видите, остался калекой, – ответил Рочестер, – словно старый каштан, пораженный молнией, в саду Торнфильда, я сейчас счастливее, чем когда-либо. Да, сэр, мисс Нонетот изменила конец романа, и я вечно буду ее за это благодарить!

Хопкинс улыбнулся.

– Больше вопросов нет.

– Что ж, – сказал Грифон, когда суд объявил перерыв, чтобы Король мог обдумать приговор.

Королева, вопреки обыкновению, стояла за оправдание. Услышать от нее такое было просто невероятно, и, когда она сказала это, все в изумлении уставились на нее. Тритон Билли чуть не подавился, и его пришлось постучать по спине.

– Заранее исход предсказывать не буду, – Грифон вежливо поклонился Хопкинсу, приводившему в порядок бумаги вместе с Белым Кроликом, – но Рочестер устроил для вас сильное шоу. Червонные Король и Королева, может, и самая тупая пара, которая когда-либо председательствовала в суде, но, в конце концов, они же червонные, а черви – те же сердца! И поскольку вы совершенно очевидно виновны, нам требовалось вызвать сочувствие к вам прежде, чем дойдет до вынесения приговора.

– Сочувствие? – с удивлением спросила я. – Это у Королевы-то, с ее вечным «отрубить ей голову»?

– Это ее маленькая слабость, – ответил Грифон. – На самом деле она никогда никого не казнит. Я только немного беспокоился, как бы вас не взяли под стражу до вынесения приговора, но, к счастью, Король путается в юридической терминологии.

– Как вы думаете, что мне грозит?

– Честно говоря, понятия не имею, – ответил Грифон. – Время покажет. До встречи, Нонетот!

Я медленно вернулась в штаб беллетриции и обнаружила там мисс Хэвишем.

– Как прошло заседание? – спросила она.

– Виновна, как и предполагалось.

– Не повезло. Когда объявят приговор?

– Без понятия.

– Могут несколько лет протянуть, Четверг. У меня есть для тебя кое-что.

Она протянула мне отчет, который я написала для нее по делу «Тени – пастушьего пса». Я увидела оценку, не поверила глазам, посмотрела еще раз и подняла взгляд на Хэвишем.

– Пять с двумя плюсами?

– Думаешь, я слишком расщедрилась? – спросила она.

– Н-ну… – смущенно промямлила я, – меня ведь насильно выдали замуж и потом чуть не убили!

– Принудительный брак не считается, Нонетот. Усвой вот что: мы даем это поручение всем беллетрицейским стажерам последние тридцать два года – и все без исключения провалились!

Я разинула рот.

– Даже Харрис Твид.

– Твида оженили на мисс Горожанинс?

– До этого не дошло. Он даже свиней купить не смог, не то что ветеринара вокруг пальца обвести. Ты хорошо справилась, Нонетот. Твоя методика причины и следствия работает хорошо. Надо, конечно, отшлифовать, но хорошо!

– Ох, – выдохнула я с некоторым облегчением, затем добавила после краткого размышления: – Но меня же чуть не убили!

– Не убили бы, – заверила она меня. – У беллериции везде глаза и уши, мы не разбрасываемся своими стажерами. Ты выполнила свой письменный экзамен на девяносто три процента. Поздравляю. Дождемся окончательного решения Совета жанров – и ты в беллетриции.

Я прислушалась к себе и ощутила даже некоторую гордость, хотя в глубине души знала, что моя служба будет недолгой – до тех пор, пока я не вернусь на Ту Сторону.

– Ничего нового насчет Перкинса?

– Ничего, – ответила я. – А о Вернхэме Дине?

– Пропал без вести. Глашатай хочет поговорить с нами об этом.

– Нет ли связи между этими случаями?

– Возможно, – откликнулась она чуть таинственно. – Мне надо еще кое-что выяснить. Спроси меня завтра.