Самое странное, Джейси не показалось, что ее заманивают в ловушку согласия. Наверное, в глубине души ей хотелось, чтобы он был рядом.

Таким образом, они вместе ехали в Бьюмонт. На Джейси была красная кофточка и тропической расцветки юбка, которую она надевала, отправляясь на первый визит к врачу. Причиной такого гардероба, как и тогда, была необходимость набраться храбрости, и, кроме того, сестра Мэри-Элизабет, никогда не носившая ничего цветного, любила видеть Джейси в ярком.

По дороге они почти не разговаривали.

– Сестра Мэри во дворе, – сообщила Джейси экономка. – Ты знаешь дорогу, милая.

В душе Джейси возникло какое-то странное напряжение. Она не понимала, в чем дело. Навещая сестру Мэри-Элизабет, никогда раньше не нервничала, а сейчас даже ладони вспотели. Она вытерла их об юбку.

– Успокойся, – мягко сказал Том. – Обещаю, что не буду сквернословить.

– Я и не боюсь, – огрызнулась она.

– Нет? – Он слегка нахмурился. – Мне кажется, что ты ведешь себя так, словно в первый раз приводишь в дом искателя твоей руки и опасаешься, что твой выбор не одобрят.

– Не пори чепухи, – ответила она, с трудом сдерживаясь, – сестра Мэри-Элизабет моя воспитательница.

Вдоль стен внутреннего дворика приюта росли ясени и сумахи, а в центре было много цветов, папоротников и другой растительности. Маленькая старушка одиноко сидела в кресле-каталке в углу двора, подставив лицо солнцу. Знакомый вид дорогого ей человека несколько ослабил внутреннюю напряженность Джейси.

Сестра Мэри-Элизабет увидела Джейси и улыбнулась полной нежности и любви улыбкой.

– Сестра. – Джейси склонилась над ней, взяв хрупкую ладошку старушки.

– Ты все так же хороша, – сказала та. – Но немного нервничаешь. О том, что тебя волнует, расскажешь мне позже. Как ярко ты одета. Это чтобы меня порадовать, Джасинта?

Том держался в стороне. Он хотел дать Джейси возможность побыть со своей воспитательницей наедине. Но Джейси подтолкнула его.

– Это мой друг Том Расмуссин, сестра. Он полицейский.

Старая женщина подняла на Тома глаза и улыбнулась.

– Итак, наконец-то ты привела ко мне своего молодого человека, – не очень разборчиво произнесла сестра Мэри-Элизабет. Она все еще не оправилась от перенесенного удара.

– Во-первых, он не молод, а во-вторых – не мой, – запротестовала Джейси.

– Нет, нет, ты всегда так яростно боролась за правду, что не умеешь лгать, Джасинта, – сказала сестра Мэри-Элизабет. – Вы ведь не просто друзья. – Она повернулась к Тому. – Правда?

– Да, мэм. – Ясное сияние, исходящее от старческого лица, что-то напомнило ему, хотя он был совершенно уверен, что никогда не встречался с сестрой Мэри-Элизабет. – Думаю, вам здорово помогало, что она не умела врать. Хотя, наверное, вам и так с ней приходилось нелегко.

– О да! – Старушка сдержанно засмеялась. – Она всегда была очень своенравна, не признавала никаких авторитетов. Если ей казалось, что правило не имеет смысла, то она им просто пренебрегала. Помнишь того щенка, Джасинта? Однажды она подобрала щенка и тайком принесла в свою комнату, просьбами и угрозами заставив молчать о новом постояльце девочек, живших с ней вместе. К сожалению, заставить молчать самого щенка она не смогла. Это был один из редких случаев, когда Джасинта пыталась солгать, но ведь ей так хотелось иметь щенка, – с налетом грусти произнесла сестра.

Том представил себе маленькую девочку, которая всегда говорила правду, но пыталась солгать самой любимой женщине. Видимо, она нуждалась в том, чтобы у нее была собственная любовь – только ее, а не разделенная с дюжиной остальных воспитанниц, имеющих равные права на взаимность.

Том дождался, когда беседа на мгновение прервалась, и сказал:

– Надеюсь, дамы, вы извините меня, если я пойду к машине. Мне кажется, одно из колес не мешает подкачать.

Он обещал Джейси ненадолго оставить их наедине. Ей неловко было бы говорить в его присутствии. И был награжден сияющей улыбкой.

Лицо Тома скривила гримаса удивления. Такое впечатление, что его отсутствие ей приятнее всего.

– Сестра, – сказала Джейси, когда Том удалился, – мне нужно вам кое-что сообщить.

За долгие годы Джейси исповедовалась перед сестрой Мэри-Элизабет во многих ошибках, но сказать, что она беременна и не обвенчана, – самое тяжелое испытание. В глубине души свое существование Джейси всегда воспринимала как результат чьей-то ошибки, но ей решительно не хотелось, чтобы кто-нибудь, тем более сестра Мэри-Элизабет, считал, что ее ребенок – это ее, Джейси, ошибка.