Маури со злостью отшвырнул газету.

— Я вот что имею в виду. Слишком все это чертовски страшно. Такое надолго выбивает из колеи. И самое худшее заключается в том, что это настолько страшно, что почти нелепо.

На какое— то время наступила тишина, которую в конце концов нарушил симулакрон мужского пола, несомненно, откликнувшись на что-то, недосказанное Маури, но что тот подразумевал.

— Сейчас определение совершенно неподходящее время для строгого соблюдения такого законопроекта, как Акт Макферсона. Нам нужна психиатрическая помощь независимо от рода источника, из которого мы ее можем получить.

— «Психиатрическая помощь», — насмешливо передразнил его Маури. — Ну что ж, тут вы попали в самую точку, мистер Джесс, или мистер Смит, или как вас там мы назвали. Мистер дорогой сосед. Это спасло бы «Фрауэнциммер и компаньонов» — верно? Небольшой психоанализ по двести долларов за час в течение десяти лет ежедневно… Разве не столько времени обычно требуется для лечения? Он в отвращении отвернулся от симулакронов и откусил кусочек пончика.

— Вы мне дадите рекомендательное письмо? — через некоторое время спросил у него Чик.

— Разумеется, — ответил Маури.

Мне, возможно, придется поступать на работу к «Карпу и сыновьям», подумал Чик. Брат его Винс, тамошний служащий со статусом прита, мог бы оказать ему содействие в поступлении туда. Это было бы лучше, чем ничего, уж лучше это, чем пополнить ряды жалких безработных, самого низшего слоя социального класса испов — ведь это самые что ни есть бродяги, настолько уже нищие, что даже не в состоянии эмигрировать. Наверное, такое время наконец-то наступило. Ему следует открыто в этом признаться. Раз и навсегда выбросить из головы всякие незрелые честолюбивые замыслы, осуществлению которых он посвятил столько лет своей жизни.

Но вот как быть с Жюли? Что с нею делать? Жена его брата безнадежно спутала все его карты. Взять, например, хотя бы такой вопрос — в какой мере он несет теперь финансовую ответственность за нее? Ему непременно нужно обсудить все самым обстоятельным образом с Винсом, встретиться с ним лицом к лицу. Во что бы то ни стало. Независимо от того, найдется ли дня него место в фирме «Карп унд Зоннен Верке» или нет.

Было бы весьма неловко, если выражаться помягче, подступаться к Винсу в сложившихся обстоятельствах; в очень уж неудачное для него время началась это его связь с Жюли.

— Послушайте, Маури, — произнес Чик. — Вы не имеете никакого права отделываться от меня. У меня большие неприятности, я уже намекал вам об этом, когда говорил с вами по видеофону. У меня теперь девушка, которая…

— Ладно.

— Простите?

Маури Фрауэнциммер тяжело вздохнул.

— Я сказал «ладно». Попридержу тебя еще немного. Чтобы ускорить банкротство «Фрауэнциммера и компаньонов». Вот так.

Он пожал плечами.

— Се ля ви. Такова жизнь.

Один из представителей младшего поколения симулакронов обратился к взрослому мужчине:

— Обрати внимание, папа, какой это добрый человек. Верно, папа?

— Да, Томми, очень добрый, — кивнув, ответил взрослый мужчина. Определенно добрый.

Он погладил мальчика по плечу. Все члены семьи заулыбались.

— Я придержу тебя до следующей среды, — решил Маури. — Это самое большее, что я в состоянии для тебя сделать, но, может быть, это хоть и немного, но поможет. Я не могу предсказывать будущее. Даже несмотря на то, что в какой-то мере обладаю даром предвидения, как я всегда об этом говорил. Я имею в виду, что мне свойственны определенные предчувствия в отношении того, что ждет меня в будущем. Но вот в данном конкретном случае — тут для меня все совершенно неясно. Слишком все запутано — во всяком случае, в том, что касается меня.

— Спасибо, Маури, — сказал Чик.

Что— то буркнув себе под нос, Маури Фрауэнциммер снова уткнулся в утреннюю газету.

— Может быть, к следующему воскресенью ситуация прояснится, — сказал Чик. — Случится что-нибудь такое, чего мы не ожидаем.

Может быть как заведующему по сбыту мне удастся заполучить жирный заказ, подумал он.

— Все может быть, — не стал разубеждать его Маури.

Однако голос его звучал не очень-то уверенно.

— Я на самом деле намерен попытаться все изменить к лучшему.

— Конечно же, — согласился Маури, — ты будешь стараться, Чик, что еще тебе остается… Эти последние слова он произнес очень тихо, совсем уже отрешившись от происходящего в кабинете.

Для Ричарда Конгросяна Акт Макферсона стал подлинным бедствием, ибо в одно мгновение лишил его самой надежной опоры существования — помощи со стороны д-ра Эгона Саперба. Теперь он был брошен на произвол судьбы перед лицом длящейся практически всю его жизнь болезни, которая как раз сейчас особенно сильно давала о себе знать, подчинив себе его всего без остатка.