Шрифт:
Самая низкая точка в кризисе социализма осталась уже далеко позади. Русская революция есть начало великого европейского прибоя. Буржуазия пытается изо всех сил приручить русскую революцию и национализировать ее. Именно с этой целью она сама перекрашивается в защитные цвета социализма. Подголоски буржуазии и ее политические агенты прилагают все силы к тому, чтобы во имя «национального единства» и «обороны» обезличить пролетариат, оторвать его от интернационала и подчинить дисциплине империалистической войны. Эту политику мы считаем смертельно враждебной интересам социализма. Революционное оборончество есть наша национальная разновидность социал-патриотизма. Под народнической или под «марксистской» маской оборончество несет с собой на деле неизменный отказ от самостоятельной политики пролетариата, отраву шовинизма и идейно-моральное принижение.
Борьба против растлевающего влияния социал-патриотизма за принципы революционного интернационализма явится сейчас важнейшей задачей нашего издания.
Мы выпускаем в свет первый номер «Вперед» в такой момент, когда интернационалистское течение явно преодолевает оборончество в рядах петроградского пролетариата. Наше издание будет, надеемся, содействовать этому спасительному процессу – путем более углубленной постановки вопросов, чем это доступно повседневной прессе, и путем упорной борьбы за объединение всех течений революционного интернационализма.
Друзья-читатели! «Вперед» рассчитывает на ваше сочувствие и на вашу поддержку.
Редакция.
«Вперед» N 1, 15 (2) июня 1917 г.
Л. Троцкий. ДВОЕБЕЗВЛАСТИЕ
(К характеристике современного момента)
Условия войны отклоняют и затмевают действие внутренних сил революции. Но тем не менее ход революции будет определяться именно этими внутренними силами, т.-е. классами.
Война сперва прервала нараставшую с 1912 года революцию, [64] а затем придала ей – благодаря героическому вмешательству ожесточенной армии – небывало быстрый темп наступления. Сила сопротивления старого строя была окончательно подкопана ходом войны. Политические партии, которые могли бы выступить в качестве посредниц между монархией и народом, сразу повисли, благодаря победоносному натиску снизу, над бездной и оказались вынуждены в самый последний момент совершить рискованный прыжок на берег революции. Это придало революции временную видимость полного национального единения. Буржуазный либерализм в первый раз за всю свою историю почувствовал себя «связанным» с массами, – и это должно было сейчас же внушить ему мысль об использовании «общенационального» революционного подъема в интересах войны.
64
Начальным пунктом этого подъема нужно считать уже конец 1911 года. Но бурный темп он проявил лишь после знаменитого ленского расстрела рабочих, происшедшего в апреле 1912 г. Это событие разбудило даже индифферентные массы пролетариата, и с того момента почти до начала войны Россия была свидетельницей массовых экономических и политических стачек. Этот подъем полностью оправдал ту ориентацию на революционный ход событий, которой придерживалась наша партия в годы реакции. Меньшевики же, которые строили свою тактику на медленном врастании России в систему буржуазной демократии, встретили этот подъем с явной опаской и выразили это в своей оценке подъема, как «стачечной лихорадки».
Условия, участники и цели войны оставались те же. Гучков и Милюков, наиболее яркие империалисты в политическом масштабе старого режима, оказались вершителями судеб революционной России. Таким образом, та же самая по существу война, что при царизме – при тех же врагах, союзниках и международных обязательствах – превратилась в «войну за революцию». Для капиталистических классов задача сводилась к тому, чтобы мобилизовать революцию – пробужденные ею силы и страсти – в интересах империализма. Милюковы великодушно соглашались назвать «красную тряпку» священной хоругвью, – только бы рабочие массы обнаружили готовность восторженно умирать под этой красной тряпкой за Константинополь и проливы.
Но империалистическое копыто Милюкова слишком явно торчало наружу. Для того, чтобы овладеть пробужденными массами и отвлечь их революционную энергию в русло наступления по внешнему фронту, необходимы были более сложные приемы, а главное – нужны были другие партии, с еще нескомпрометированными программами, и другие люди, с еще незапятнанными репутациями.
Они нашлись. За годы контрреволюции и особенно в период последнего промышленного подъема, капитал экономически подчинил себе и духовно приручил многие тысячи революционеров 1905 г., нимало не заботясь об их народнических и марксистских «предрассудках». В составе «социалистической» интеллигенции имелись, таким образом, достаточно широкие кадры политических деятелей, у которых давно чесались руки по части обуздания классовой борьбы и патриотического дисциплинирования рабочих масс. Рука об руку с этой интеллигенцией шли выдвинувшиеся в контрреволюционную эпоху рабочие ликвидаторы, навсегда запуганные крушением революции 1905 года и развившие в себе один талант – всестороннего приспособленчества.
Оппозиция буржуазных классов против царизма – на империалистической основе – создала уже до революции условия для более тесного сближения социалистических оппортунистов с имущими классами. Керенский и Чхеидзе пристраивали в Думе свою политику к прогрессивному блоку, Гвоздевы [65] и Богдановы [66] сближались с Гучковыми в военно-промышленных комитетах. [67] Но существование царизма затрудняло открытый переход на «государственно» – патриотическую точку зрения. Революция устранила на этот счет всякие препятствия. Капитуляция перед капиталистическими партиями получила теперь имя «единства демократии», дисциплина буржуазного государства сразу превратилась в «революционную дисциплину», наконец, участие в капиталистической войне стало называться защитой революции от внешнего разгрома.
65
Гвоздев – лидер меньшевиков, руководитель питерских оборонцев во время войны. Особенную активность Гвоздев проявил по втягиванию рабочих в военно-промышленные комитеты, созданные крупным капиталом. В союзе с Гучковым, Гвоздев боролся против бойкотистских настроений по отношению к этим комитетам со стороны питерского пролетариата. После февраля Гвоздев, естественно, оказался в рядах правых меньшевиков. В первом коалиционном правительстве Гвоздев участвовал в качестве товарища министра труда.
66
Богданов – один из лидеров того течения меньшевиков, которое было известно в 1917 году под именем революционных оборонцев. Богданов играл крупную роль в ЦИКе, будучи ближайшим помощником Церетели и Дана. После июльских дней Богданов, как и часть других меньшевиков, эволюционировал несколько влево, а к моменту Демократического Совещания возглавил даже оппозицию либер-дановской политике. Благодаря богдановскому крылу, совещание фракции меньшевиков, состоявшееся перед открытием Демократического Совещания, провалило резолюцию Дана о коалиции с кадетами.
67
Военно-промышленные комитеты – были созданы крупным капиталом для более организованной помощи со стороны промышленности военному снабжению армии; являлись в то же время важным опорными базами национально-либеральной оппозиции.
Эта «государственная» интеллигенция, которую Струве [68] провидел, призывал и воспитывал в своих «Вехах», [69] нашла неожиданно широкую опору в беспомощности наиболее отсталых народных масс, принудительно организованных в армии.
Только потому, что революция разыгралась во время войны, крестьянские и обывательски-мелкобуржуазные элементы уже в первый момент революции представляли собою автоматически-организованную силу и получили возможность оказывать на состав Советов Рабочих и Солдатских Депутатов такое влияние, какое было бы совершенно не по плечу этим распыленным и отсталым классам в не-военное время. Меньшевистски-народническая интеллигенция нашла в этой провинциальной, захолустной, в большинстве своем только что пробужденной массе совершенно естественную на первых порах поддержку. Увлекая мелкобуржуазные слои на путь соглашения с капиталистическим либерализмом, который снова оказался совершенно неспособен самостоятельно вести за собою народные массы, меньшевистски-народническая интеллигенция давлением этих масс завоевала себе известное положение и в чисто пролетарских слоях, временно оттиснутых на второй план массовидностью армии.
68
Струве – один из крупных политических вождей русской буржуазии. В эволюции Струве наиболее ярко отразились этапы развития ее политической идеологии. В начале 90-х годов Струве активно участвовал в идейной борьбе с народниками, выпустив в 1894 г. нашумевшую книгу «Критические заметки». Но уже тогда объявляя себя «критически-мыслящим» марксистом, Струве усердно призывает «на выучку к капитализму», что вызвало критику слева со стороны В. И. Ленина. В 1898 году Струве еще числится с.-д. и становится автором знаменитого манифеста I съезда партии, в котором он писал пророческие слова о том, что чем дальше на Восток, тем буржуазия делается все подлее. Через 1 – 2 года Струве выступает уже критиком марксизма и с.-д. по всему фронту. В политической экономии он критикует теорию трудовой ценности, в социологии и философии – материалистическую диалектику (особенно революционные «скачки»), в политике – позицию «Искры». До 1905 года Струве является лидером союза «радикальных» интеллигентов с либеральными земцами; революция же откидывает его еще более вправо. В годы столыпинщины Струве подводит идейный базис под третьеиюньскую монархию и империалистические вожделения крупного капитала, ратует за союз «науки и капитала» и оплевывает революционное прошлое русской интеллигенции. Революция 1917 года сразу делает Струве активным контрреволюционером. После Октября Струве занимает пост министра во врангелевском правительстве. В последние годы издает в Праге реакционно-мистический журнал «Русская Мысль».
69
«Вехи» – пресловутый сборник статей либерально-октябристской профессуры и интеллигенции, вышедший в эпоху реакции, в 1909 г. В этом сборнике оплевывалась революционная деятельность интеллигенции в прошлом, революционеры третировались, как худший враг страны и народа. Струве и K° (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, М. О. Гершензон, А. С. Изгоев, Б. А. Кистяковский, П. Б. Струве, С. Л. Франк) в этом сборнике открыто провозглашали, что основной задачей «настоящей» интеллигенции является идейная поддержка существующего строя помещиков и капиталистов. В свое время «Вехи» встретили резкий отпор со стороны революционных кругов, в первую голову, разумеется, со стороны нашей партии.
На первых порах могло казаться, что все классовые противоречия исчезли, что все социальные щели законопачены обрывками народнически-меньшевистской идеологии, и что национальное единство осуществлено, наконец, творческими усилиями Керенского, Чхеидзе и Дана. Отсюда неожиданное изумление при виде того, как возрождается самостоятельная пролетарская политика, и дикое, поистине отвратительное улюлюкание против революционных социалистов, как нарушителей вселенской гармонии.
Мелкобуржуазная интеллигенция, поднятая на неожиданную для нее самой высоту образованием Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, больше всего испугалась ответственности, и поэтому почтительно предоставила власть капиталистически-помещичьему правительству, вышедшему из недр третьеиюньской Думы. Органический страх мелкого обывателя перед святыней государственной власти, весьма откровенно проступавший у народников, прикрывался у меньшевиков-оборонцев доктринерскими рассуждениями о недопустимости для социалистов брать на себя бремя власти в буржуазной революции.