Однако вся эта мешанина поглощалась быстро и жадно, — без претензий и кручения носом. Словно это был пирог из небесного крема и вожделённой веками манны. Право слово, я чувствовал себя почти Кетцакоаттлем, с кукурузой в руках посетившим Америку, и ослепившим своим сиянием растерянных индейцев.

То и дело звучали позабытые тосты, на которые так горазды жители населённых, хотя бы отчасти кавказцами, сёл. Создавалось впечатление, что мы присутствуем чуть ли не среди шумной свадьбы.

Нужно отметить, что ради почётных гостей был зарезан даже несчастный барашек. Это следовало расценивать как наивысший знак доверия и расположенности. Вырванный из общего котла, он наносил чувствительный удар по «продуктовой корзине сообщества». Нам полагалось это ценить, что мы и делали изо всех своих подхалимских сил.

Если я могу судить правильно, здесь также существовало нечто вроде коммуны, когда всё имеющееся имущество каждого, — в одночасье и по решению большинства, — стало всеобщим достоянием. Взамен отданного добра каждый человек получал право на защиту обществом и помощь в любой ситуации.

И это было архиправильно. Так легче выжить. Единолично пожирающий под одеялом свою припрятанную картошку прижимистый индивид на окраине был бы обречён.

Чекун, с блаженной рожей, с набитым ртом и огромной кружкой выпрошенного у Эльдара молока, тихонько толкает меня под столом ногой и жарким шепотом выдаёт:

— Блин, Босс, мы прямо как испанцы, — поящие огненной водой наивных «пчёл майя», чтобы те отдали им своё чугунное золото…

— Солдат, здесь такого не будет. Учти, — эти люди, по крайней мере некоторые из них, мне не чужие. Поэтому и думать забудь. Мы пришли не грабить и дурить, а решать нормальные вопросы за нормальную цену. Я понятно выражаюсь, Василий?

Видимо, мой голос прозвучал почти угрожающе. Тот даже слегка отшатнулся:

— Что вы, Босс! Бог с Вами! Я пошутил! Я ж понимаю… Государственная политика, дружба народов, идеи насчёт повального столбового равенства, и всё такое… — глаза Васьки-чёрта смеются и прямо-таки искрят.

— Вот поэтому, в знак дружбы с аборигенами, ты сегодня и будешь главным купцом. Назначаю. И только попробуй мне продешевить. Будешь таскать все не выменянные у этих, как ты выразился, «индейцев» бусы до скончания своего шелудивого века.

Чекун хитро осклабился и, прикрыв мечтательно глаза, с пугающей готовностью покивал неспешно головой.

Мне тут же привиделось, что сегодня туземцы попросту лягут спать нагишом, будучи беззастенчиво ограбленными. И при этом ещё испытывая чувство глубокого удовлетворения.

— Только не вздумай, едрить тебя в печёнку, унести всё, что мы доставили, обратно домой, и даже не распечатанным… Купец Феофил, тоже мне! Будешь мне тут, что называется, матрёшек по одной продавать! Я уже прямо вижу, что ты для помощи и Хохла подтянуть вознамерился, этого шкуродёра потомственного. Ты да Хохол — та ещё пара жуликов! Чтоб всё мне было по уму, негодяи!

— Босс, не извольте беспокоиться, — «усё буде зроблэно у наикрайщем виде»!

— Я потом гляну на это «зроблэно»… Два украинца в отряде — это уже перебор даже для гильдии еврейских менял!

На деле же я доволен свом выбором. Уж эти-то не продешевят, это точно. Эх, да не по той дорожке пошёл в своё время Чекун. Быть бы ему хозяйственником. Уж больно скопидом. Ну, в нашем случае этот дар просто бесценен. Разумная жадность и прижимистая щедрость — одно из главных достоинств хорошего негоцианта…

А уж теперь-то…

— Дорогой Старший среди наших гостей! — пребывающий уже изрядно навеселе Мурат поднялся с места. Окружающие на время притихли. — Мы все рады вам, как своим родным и близким. Чем богаты нынче, уж простите, тем и встретили вас, уважаемые. И благодарим вас за щедрые дары, так приятно порадовавшие нас, наших женщин и детей…

Это правда. За то немногое время, что мы здесь пробыли, посёлок усеялся конфетными фантиками и косточками от китайских компотов с вишней.

Женщины же не вылезали на улицу, перебирая и пробуя на всех местах преподнесённую им найденную нами на том же складе косметику. Наиболее нетерпеливые уже мыли голову подаренным нами «Эльсевом».

Что ни говори, а даже на развалинах планеты женщина продолжает оставаться женщиной. Возможно, сегодня мужья увидят их какими-то особо опрятными и приятно пахнущими. Потому как несколько флакончиков с духами тоже вошли в «рекламный подарочный набор».

Должен признаться, все эти чудеса и роскошь прежнего изобилия были преподнесены мною в довольно небольшом количестве. В виде своего рода «пробников». Сделано это было мною с дальним, хотя и жестоким, прицелом. Страшно себе представить, что вечером устроят своим мужьям, отцам и братьям их женщины, увидев, сколько этого хлама у нас ещё имеется. Готов поклясться, они душу из них вытрясут, лишь бы из наших «кладовых» всё это перекочевало на их ванные полочки…

У кого они ещё остались. Но уж тумбочки в прихожей они ими заставят точно.