— Пост УАС — Тендеру. Малыш приближается.

Я дернулся было бежать наверх, но поймал взгляд Дика, и мне стало неловко. Нехорошо как-то получалось: я пойду, а он останется.

— Иди, иди, — сказал Дик, отводя глаза.

— Да ладно, — сказал я небрежно. — Потом посмотрим запись.

— Не выдумывай ты, иди, — настаивал Дик, но я-то его знал и видел, что он доволен мною, а это, в конце концов, самое ценное.

Впрочем, в эту минуту раздался голос Тендера:

— Дик, Стась. Оставайтесь там, где вы сейчас. Очередную встречу я буду проводить один. Я включу аварийную трансляцию, так что вы все будете слышать.

Мы с Диком переглянулись и повеселели.

— Гуманность, — шепотом сказал Дик.

— Чуткость, — шепотом откликнулся я.

— Сострадание.

— Тонкое понимание чуждой психологии.

Между тем Малыш приблизился метров на пятьдесят, остановился, постоял, понурив голову, потом вдруг стремительно повернулся на пятке вокруг оси и, сорвавшись с места, скрылся в мертвом пространстве. Я еще не успел устроиться поудобнее у ног Дика, как из репродуктора донесся его голос:

— Когда вы отсюда уходите?

— Почему ты так хочешь, чтобы мы ушли? — спросил Тендер.

— Потому что будет плохо.

— Кому?

— Ему.

— Кто это?

— Мои друзья.

— Значит, они хотят, чтобы мы ушли?

— Они такого никогда не хотят. Но им будет плохо, если вы не уйдете.

— Значит, сейчас им не плохо?

— Сейчас им как обычно. Было немножко плохо вчера вечером. Было немножко плохо позавчера. В остальное время — как обычно. Но если вы останетесь, им когда-нибудь станет плохо всегда.

— Тебе интересно с нами?

— Да.

— А может быть, им тоже будет интересно с нами? Пауза.

— Он совсем другой. Он не такой, как я. Мне интересно потому, что я не умею, как он. Если бы умел, мне бы тоже было не интересно.

— А как он умеет?

Пауза.

— Это невозможно объяснить. Ты умеешь объяснить, что такое больно?

— Нет, — сказал Тендер, — не умею. Но у нас есть средство, чтобы узнать, как больно другому человеку, например, тебе.

— А у меня нет такого средства, чтобы ты узнал, как он умеет. И у него нет такого средства, а то бы я давно уже научился. Я очень хочу научиться, давно хочу. Он говорит, когда пройдет много сотен сотен дней, я, может быть, научусь, но не обязательно. Вот если бы я научился, тогда бы вы были мне не интересны. Хорошо, что я до сих пор не научился.

— Да, это хорошо, — согласился Тендер — Значит, ты не знаешь, как он умеет. А что он при этом делает?

— Кто — он?

Пауза.

— Твои друзья, — сказал Тендер.

— Мне никогда не рассказать! Их гораздо больше, чем разных слов. Я должен буду перечислить все слова, и к тому же я еще не все слова знаю…

— Ну, хорошо. Они при этом смотрят?

— Куда?

— Все равно куда.

— Если тебе все равно — куда, то я лучше попробую сказать, куда они не смотрят. Они не смотрят насквозь. Они не смотрят вот так… Они не смотрят вглубь до самого конца, так очень горячо, обжигает, и тогда нужны новые… не знаю, как сказать… глаза, но не глаза. У меня такого нет, и у вас такого нет… Трудно говорить. Я не так понимаю тебя, ты не так понимаешь меня.

Пауза.

— Малыш, — сказал Тендер. — Может быть, ты умеешь рисовать? Вот так…

Пауза. Слышен неясный шум. Потом Малыш прошептал:

— Это ты?

— Нет. Это вообще человек. Ты, я… кто угодно.

— Нет. Так отделять изображения я не умею. Он умеет. Только не плоско, а в воздухе. Висит.

— А он большой? — спросил Тендер.

— Разный. Смотря где.

— На что он больше всего похож?

— Опять ты не так понимаешь меня. О нем нельзя говорить, что он похож.

— По-моему, про все на свете можно сказать, что оно на что-то похоже. Вот это все — это называется корабль — корабль похож на холм. Ты сам сказал…

— Значит, холм похож на корабль?

— Нет, не значит, — сказал Тендер, засмеявшись. — Мы всегда сравниваем то, что сделано нашими руками, с тем, что сделала природа.

— Но он ведь не сделан вашими руками. Он может сделать вас… наверное. Вы его сделать не можете. Нельзя говорить, что он похож.

— Ну, хорошо. А у него есть руки, ноги, голова?

— Ты не понимаешь, — сказал Малыш. — Нельзя так про него говорить. Нет смысла. Я у тебя спрошу: у тебя есть воздух? Или я у тебя спрошу: у тебя есть холм? И есть, и нет, верно?

Пауза.

— Ты прав, — сказал Тендер. — Я неправильно ставлю вопросы. Попробуем по-другому.

— Нет, ты лучше скажи: когда вы уходите?

— Малыш, тебе ведь интересно с нами?

— Сейчас не интересно. Интересно, когда ты рассказываешь, интересно, когда ты показываешь, когда ты учишь… вот изображения отделяешь, тоже интересно. Интересно, когда ты изменяешься… изменяешься наружу. А когда ты изменяешься внутрь, когда ты все время спрашиваешь, это неинтересно.