Шрифт:
Лариса, после душа, лежит на диванчике щекой вниз, по лицу блуждает загадочная улыбка.
«Утробная…» – так обычно называет эту улыбку Вадим.
На столике – бижутерия. Вадим сгребает в кучу дорогие побрякушки и сжимает их в кулаке. Нажал на педаль мусорного ведра, сверху – два использованных презерватива.
– Как ты провела время, дорогая?
Лариса подходит и обнимает его.
Вадим замер. Страшная это сила – красота женщины. Теплые волосы жены рядом… Они не вызывают отвращения. Вот она вся – такая родная, близкая… в сущности, доступная, а главное – правдивая, как на ладони…
Ну как он может не пустить в свое сердце жалость к этому больному существу, загнанному в угол? Кому еще она может рассказать об этом? Никому.
Вадим разжимает кулак, бижутерия рассыпается по полу, одно колечко покатилось-покатилось, и куда-то закатилось…
Лариса наливает немного в стакан, пьет:
– Все было грубо, грязно и порнографично. Дальше некуда. Тебе это интересно? Влагалище – это сложный зверек. Часто пьяный.
– Вместе нам трудно, но отдельно – еще труднее… Я больше не хочу с Ольгой жить.
– Так быстро? Ладно, поезжай. Не навевай тоску.
– Ну, не могу я к ней.
– Жалко ее. У нее помутнение наступило просто. Это скоро пройдет.
Она ложится на диванчик лицом вниз:
– Уйди, я хочу побыть одна.
Остаток ночи он провел в казино на Белорусской. Здесь в баре работает его школьный кореш Костик. Играет пристойная музыка, много красивых женщин всех возрастов. Некоторые оглядываются в его сторону. Вадим – за столиком у окна. Костик уже в третий раз самолично приносит выпить.
– Опять Лариска чудит? Застукал, что ли?
– Да нет… Просто ехал мимо.
– «Девочку» подогнать? Есть одна свеженькая… такая непорочная типо…
– Не надо.
Вадим смотрит в окно… На тротуаре у авто ссорятся девушка и ее парнишка. Девушка колотит парнишку сумочкой по голове… Парнишка после каждого удара, поясничая, приплясывает, показывает ей рожицы.
Прошло еще несколько дней… Звонки Ольги становятся все горячее.
– Он у тебя, я знаю…
– Его нет у меня.
– Ну, отпусти его… Сердце его отпусти… Мне не нужна его половина. Он мне весь нужен!
– Смешная, как я его отпущу? Ты искалечишь его. Сама инвалидица – и его инвалидом сделаешь!
– Не держи его.
– Не я держу, а любовь. Это очень просто – любовь.
– Оттолкни его от себя!
Лариса отключает телефон.
Ольгины ночи в загородном доме Ларисы теперь тоскливы.
Она подъезжает в коляске к широкому окну. Такая пустая, такая одинокая ночь. Так прекрасно все начиналось месяц назад! Где теперь все – лучшая подруга Лариса, лучший мужчина Вадим.
Она набирает номер сиделки.
– Галина, принесите чего-нибудь… Ну, как вчера… Да…
Вскоре сиделка закатывает столик со спиртным.
– Вы хотите выпить со мной?
Она наливает две порции.
– Знаете… Боюсь, что ничего не получится… Я неважно себя чувствую.
Ольга швыряет фужер об пол:
– А как себя чувствую я, ты знаешь?
Швыряет бутылку:
– Ты знаешь? Кто-нибудь знает это?
Она тянется к новой бутылке… дальше… дальше… с грохотом выпадает из кресла, щекой на осколки, кровь.
– Оля… Оля… – бормочет сиделка.
– Подойди сюда и подними меня…
– Я боюсь Вас в таком состоянии…
Она пятится:
– Я не могу…
Ольга в гневе хватает уцелевшее горлышко, взмахивает как ножом:
– Подойти сюда, я сказала! Ты – холуйка! Подойди и подними меня! Это твоя обязанность!
Она тащится за сиделкой с «розочкой» в руках.
Галина пятится все дальше и дальше:
– Не могу… Не надо… Я боюсь…
Ольга маниакально ползет и ползет на руках.
– Подойди… Подойди, я сказала…
Сиделка сбегает вниз, ее колотит от страха – перед этим огромным пустым домом, перед этой страшной женщиной, которая увела чужого мужика и которая теперь заставляет ее пить с ней, чтобы залить горе, так как счастья не получилось. Вот дверь… вот двор… прочь отсюда… прочь навсегда!
До шоссе к станции сиделка добралась полчаса спустя, – быстрым пугливым шагом. Тормозит машина в сторону Москвы, сиделка забивается в угол на заднее сиденье.