— Но ведь однажды я их упустил! — закричал Эразмо, ударив по столу кулаком. — Упустил… — повторил он уже потише.

— Брось, что было, то прошло. Прошло! Нельзя же всю жизнь казнить себя. Прошло, и все.

— В том—то вся беда, что прошло, — сжал рукой лоб Эразмо. — Прошло, и все. И ты потом хоть лоб расшиби, но случившегося не вернешь.

— Честно говоря, я тебя не понимаю. Я бы на твоем месте…

— Разрешите?

— Проходи, Карменати, проходи… Я бы на твоем месте людям проходу не давал, все рассказывал бы и рассказывал.

— День добрый, — поздоровался Карменати. Он снял берет и стал вертеть его в руках: — Вызывали?

— Да, — ответил Мендес. — Я хочу знать, как все произошло. Твой командир не очень—то разговорчив. Так как же это произошло?

Карменати глядел на них улыбаясь и продолжал вертеть в руках берет.

— Давай, давай… — подбодрил его Мендес.

— Ну вот… Помните, Эразмо был уверен, что банди…

— Тебя не для этого вызывали, Карменати.

Карменати замолчал и вопросительно взглянул на Мендеса.

— Не обращай внимания, — улыбнулся тот, — он просто невыносим.

— Давайте сначала о деле, а потом уж пусть он рассказывает, что хочет. — Эразмо взглянул на часы: — А то мне надо идти.

— Ну ладно, твоя взяла. Садись, Карменати, садись.

Карменати, все еще поигрывая беретом, сел и начал слегка притопывать ногой.

— Дело в том, что…

— Мы тебя вызвали, чтобы… Продолжай лучше ты, Мендес.

— Нет уж, давай ты.

— Да нет, лучше ты…

— Хорошо, — сказал улыбаясь Мендес, — я так я. Так вот, Карменати, Эразмо мне сказал, что ты вел себя молодцом. — Он замолчал и посмотрел на Карменати, который перестал притопывать и заулыбался. — Ты показал себя молодцом, — продолжал Мендес, — ну и он попросил меня, учитывая, что для тебя это все внове, если ты не возражаешь, конечно, включить тебя в состав его взвода. Выходить надо на рассвете…

По мере того как Мендес говорил, улыбка мало—помалу сползала с губ Карменати. Он снова начал вертеть берет и притопывать. Потом взглянул на Эразмо.

— Командовать взводом буду я, — проговорил тот. Карменати попытался было улыбнуться, но улыбки у

него не получилось.

— Сейчас как раз закончился разбор дела, — заметил Мендес.

— Да, я слышал.

— Ну так что? — спросил Мендес.

Карменати переводил взгляд с одного на другого. Лицо его ничего не выражало. Он опустил голову и начал притопывать еще быстрее.

— Ну, что скажешь? — Голос Мендеса стал сухим и резким.

— Я… если Эразмо приказывает, я…

Мендес как бы в подтверждение кивнул головой.

— Нет—нет, я не приказываю. Я просто попросил Мендеса, чтобы он тебя включил. Ведь ты был с нами, а здесь ты новичок. И в составе взвода еще не воевал. Но я не приказываю, тем более что, как ты знаешь, я уже не лейтенант.

— Поверьте, Эразмо, я ничего не хотел сказать, просто… Ну, вы знаете… — Карменати поднял голову и взглянул на Эразмо — тот опустил глаза.

— Забудь обо всем, Карменати, — сказал он тихо и повторил: — Забудь.

— Да я совсем не это имел в виду… — Карменати смотрел то на одного, то на другого.

— Я знаю, — сказал Эразмо и хлопнул его по спине: — Я знаю, не волнуйся.

— Ну так что? — спросил Мендес. — Похоже, ты не горишь желанием.

— Знаете, я… — заговорил Карменати, обращаясь то к одному, то к другому. — Когда меня коснется… Когда моему взводу придется, то я… но вот так, по собственной воле… Я бы предпочел…

— Хорошо—хорошо, — сказал Мендес, потирая руки. — Можешь идти.

— Да нет, если надо, я готов… Я…

— Можешь идти, — повторил Мендес.

Карменати поднялся, но продолжал стоять не двигаясь. Он поднял глаза на Эразмо. Тот встал и обнял его:

— Не переживай, Карменати. Я по своему опыту знаю, как тяжело бывает в первый раз. Ну а когда дело коснется твоего взвода, тогда другой разговор.

— Дело не в этом, Эразмо, я… если вы приказываете…

— Ничего—ничего, я знаю, что ты не подведешь. — Он снова похлопал его по спине.

— Да нет… Просто я не хочу, чтобы вы думали…

— Не волнуйся, — успокаивал его Эразмо, провожая к двери, — мы ничего не думаем, не волнуйся.

— Мендес, — обернулся уже в дверях Карменати, — сейчас у меня нет времени рассказывать. Я в двенадцать заступаю.

— Иди, иди, — хмуро кивнул Мендес.

В углу каморки сидели двое. Глаза у них были полузакрыты, головы опущены на грудь, руки связаны за спиной. Лунный свет проникал через оконце и, противоборствуя темноте, образовывал на полу треугольник с причудливо размытыми краями.