— Ну что ж, Конопатый, на рассвете… Сколько там осталось?

— Не знаю, мне все равно. Лучше бы уж землетрясение…

— Ну нет, не надо мне твоего землетрясения.

— А что? Все равно завтра крышка.

— Но сегодня — не завтра. Лоло пока что жив.

— Жив? Не смеши меня!

— Жив!

— Какой ты, к черту, живой, если от тебя так и несет мертвечиной?

Лоло ничего не ответил и принялся глядеть на частички пыли, которые роились в лунном свете. Они долго молчали и не шевелились. Луна пыталась осветить каморку, но за границей треугольника все поглощала тьма. Недвижно сидящие в углу люди казались двумя большими тенями. Можно было подумать, что они спят или умерли.

— А у тебя дети есть, Петух? — спросил через какое—то время Лоло.

— Нет. Хотя, может, у той бабенки, с которой мы позабавились там, наверху, что—нибудь в пузе и шевелится.

— Ничего у нее не шевелится. Ее же прикончили, ты что, забыл?

— Верно, черт побери! А может, у нее—то и родился бы пацан от меня. Хотя нет, неизвестно, от кого она зачала, ведь нас трое было. А хороша была бабенка, ничего не скажешь. Только ты ее не попробовал, а?

— У меня трое.

— Было трое, — возразил Петух внезапно охрипшим голосом.

— Нет, есть, и все — мои.

— Откуда ты знаешь, что твои? А может, соседские?

— Я знаю, что мои, знаю. Моя старуха души во мне не чаяла. Жили мы с ней душа в душу. Она…

— Все бабы — свиньи. Их дело — ублажать мужиков и плодить поросят. А хорошо бы сейчас сюда хоть одну. Если бы мне удалось добраться до Штатов…

— И что тогда? — спросил, устраиваясь поудобнее, Лоло. — Что бы ты там делал?

— То же, что и здесь, пока не пришли коммунисты. Единственное, что я умею делать.

— Кражи? — понизил голос Лоло. Он машинально посмотрел на свои карманы и немного отодвинулся.

— Нет, это слишком хлопотно, да и влипнуть запросто можно. Я другим промышлял. Подцепишь, бывало, какую—нибудь смазливую блонду, из тех, что в кино показывают, устроишь ее в публичный дом, и живи себе не тужи.

— А мне, честно говоря, ничего не надо, только бы вернуться к своим. Хорошо было. Никто меня не трогал. Детвора моя около крутится, жена… И вдруг эта революция, черт бы ее побрал! Раньше ведь все поигрывали в подпольную лотерею и каждый приходил одолжиться.

— Да, это было выгодное дельце.

Неожиданно в светлый треугольник вписались чья—то голова и грудь. Бандиты замолчали: кто—то наблюдал за ними через оконце.

— Мать твою… — заорал Петух и сплюнул.

Стоявший у окна затянулся пару раз сигаретой и, бросив ее в каморку, отошел.

Лоло кинулся к сигарете. Он судорожно задвигал кистями рук, но высвободить их ему не удалось. Тогда он опустился на колени и попытался достать окурок губами, но лишь несколько раз коснулся ими земли. Он приблизил лицо к мерцающему окурку, чтобы получше рассмотреть его, и вдруг ощутил на своей щеке влажное и хриплое дыхание Петуха. Лица их были так близко, что почти соприкасались. Дыхание обоих смешивалось в одно тяжелое и смердящее зловоние. В свете луны их обострившиеся лица казались звериными мордами. Несколько раз в воздухе глухо прозвучал стук сталкивающихся голов. Петух попытался укусить Лоло, тот в ответ двинул его ногой. Но оба промахнулись. Слышно было лишь клацанье зубов и шарканье ботинка. Наконец Петуху удалось отбросить Лоло в сторону — тот кинулся к тлеющему окурку.

— Чтоб ты сдох, сволочь!

Петух поднял голову. Он стоял на коленях и облизывал нижнюю губу, сплевывал и снова облизывал. Лоле», даже не посмотрев в его сторону, опять потянулся к сигарете, которая все еще тлела. Когда он уже совсем было дотянулся до нее, Петух, не поднимаясь с колен, смачно плюнул и огонек с глухим шипением погас. На лице Петуха застыла слюнявая ухмылка. Луна высветила его небритый подбородок, красные прожилки глаз, вытянутые вперед губы.

— Ты сейчас похож на волка, — сказал Лоло, стоя на коленях против него.

— На волка? — протянул Петух, подползая к нему, — На волка, говоришь? — Он сплюнул и снова облизал губу. — Не о том думаешь. Завтра в это время ты уже будешь гнить в земле.

— А все из—за тебя.

— Из—за меня?

— Конечно.

— А кто сдуру стал палить в собаку и выдал нас?

Петух снова двинулся на Лоло — тот отступил.

— Так кто же оказался падлой?

— Ты! — закричал, внезапно остановившись, Лоло. — Ты застрелил Малыша в спину, — наступал он. — Малыш хотел драться. Малыш был парень что надо.

— Паскуда был твой Малыш, и больше ничего.

— Малыш был парень что надо и настоящий кореш.

— Когда тебя берут за глотку, плевать тебе на всех корешей.

— Ты убил Малыша.

— Малыша мы вместе убили: ты ведь стоял и молчал.

Лоло ничего не ответил.

— Ты ведь согласился, — повторил Петух.

— Это уж потом, — закричал Лоло. — А что мне оставалось?

— Знаешь, кто ты? Вот… — И Петух показал подбородком на ширинку. — Ты согласился, чтобы спасти свою шкуру. И раньше вы точно так же не прикончили меня, потому что боялись за свою шкуру. Ведь только я знал дорогу к берегу. А уж потом—то вы бы меня наверняка шлепнули…