Возле здания отдела, патрулируемого на расстоянии автоматчиками, стоял десяток автомашин и два разгонных мотоцикла с колясками; дежурили водители.

У самого крыльца полушёпотом разговаривали трое в плащ-накидках; при моём приближении они умолкли. Когда я поднимался по ступенькам, дверь открылась, и мне навстречу из здания быстро вышел, скорее даже выбежал, военный с тёмной окладистой бородой, в кожаном пальто и форменной фуражке.

– Товарищ генерал, мы здесь! – сообщил ему один из ожидавших.

Я догадался, что это начальник Управления по охране тыла фронта генерал Лобов.

Большое помещение при входе направо было полно прибывшими офицерами; они сидели на скамьях, негромко разговаривали, пили чай, здесь же, на столах, чистили автоматы, брились, некоторые спали прямо на полу.

В коридоре стояли двое военных в плащ-палатках и пограничных фуражках, один записывал что-то в служебном блокноте, а второй, когда я поравнялся с ними, говорил ему:

– И ещё выясните, где размещать собак и кто выделяет для них полевую кухню? И распространяется ли на них приказ об усиленном питании?

Егоров и Поляков находились в кабинете начальника отдела – генерал как раз докладывал по «ВЧ» в Москву о розыскных мероприятиях по делу «Неман».

Я хотел сразу же прикрыть дверь, но подполковник – он говорил по местному полевому телефону, – увидев меня, подозвал энергичным жестом и указал на стул.

– Ничем не могу помочь, – продолжал он в трубку. – Товарищ гвардии полковник, это приказ начальника штаба фронта… Чем прибывшие бойцы лучше ваших лётчиков, вы можете поинтересоваться непосредственно у него… Что?.. Оставьте своих дневальных, дежурных офицеров, но обе казармы должны быть освобождены немедленно, подчёркиваю – немедленно!.. У меня всё!..

По разговору Егорова, по его возбуждённому лицу и голосу я понял окончательно, в каком напряжении они здесь пребывают. Генерала, видимо, в чём-то упрекали или задавали неприятные вопросы; он отвечал твёрдо, уверенно, но проскальзывали оправдательные интонации.

В заключение, приблизя мембрану к губам, он убеждённо сказал:

– Заверьте генерал-полковника и Ставку, что делается всё возможное, и я надеюсь, что завтра, в крайнем случае послезавтра мы их возьмём.

Положив трубку, он поднялся, пошёл к двери и, должно быть только теперь увидев меня, по своему обыкновению в упор спросил:

– Что у вас?.. Есть что-нибудь существенное?

Я не успел ответить, поднявшись, только ещё формулировал ответ, как он, поняв, что ничего существенного у меня нет, толкнув дверь, шагнул через порог, потом внезапно обернулся и тут-то сказал мне, что мы занимались Николаевым и Сенцовым «за неимением лучшего, за неимением более перспективного», что надо было прояснить всё раньше, не тратя на них трое суток. Потом, словно вспомнив, быстро спросил:

– Лопатку нашли?

– Он только вернулся из Гродно и Белостока и не в курсе… – невозмутимо заметил подполковник. – Поисками лопатки занимается лейтенант Блинов.

Генерал рывком захлопнул за собой дверь.

Я доложил Полякову о результатах работы в Гродно и Белостоке, рассказал о лицах, заслуживающих нашего внимания, – наибольший интерес он проявил к братьям Комарницким.

С его слов я понял, что никаких облегчительных новостей по делу нет. Москва предложила провести войсковую операцию, генерал и он, Поляков, полагая это нецелесообразным, преждевременным, высказались отрицательно. Тем не менее проводятся самые интенсивные приготовления. В Лиду и в Вильнюс перебрасываются маневренные группы девяти пограничных полков и сапёрные подразделения. Всего к исходу ночи в обоих районах должно быть сосредоточено семь тысяч человек, до трёхсот грузовых автомашин и как минимум сто восемьдесят служебно-розыскных собак.

Поляков собирался ехать на предварительный инструктаж командиров прибывающих подразделений. Он придавал большое значение тщательному наставлению всех привлекаемых, особенно армейских офицеров, и предложил мне отправиться с ним.

– Где же Блинов? – посмотрев на часы, сказал он и потянул носом. – Должен бы уже вернуться. Давай дождёмся его и поедем…

Он вернулся в Лиду на аэродром затемно.

В отделе контрразведки авиакорпуса за наглухо зашторенными окнами что-то происходило.

Снаружи здание, как всегда, патрулировалось на расстоянии автоматчиками, но против крыльца стояло не две-три автомашины, как обычно, а семь, среди них полуторка и два «доджа», в том числе генеральский – Андрей, подойдя, узнал его по пробоинам в лобовом стекле. В большинстве машин сидели наготове шофера.

Андрей притаился в темноте неподалёку от крыльца, ожидая, когда выйдет Алёхин, чтобы доложить ему о бесплодности поисков, о том, что рощу обшарили дважды – вдоль и поперёк, – но лопатки там не оказалось…