Хотя весь гарнизон и составлял всего лишь двадцать бойцов - оборону они держали крепко. Спасибо немцам, кстати. На второй день после взятия деревни в одном из сараев Фомичев обнаружил в сарае склад мин. В основном, противопехотных.

Немцы могли атаковать только с одной стороны. С дороги, ведущей к Большому Опуеву. С севера и востока деревню прикрывали поля и леса. С запада - речка Чернорученка и болото Невий мох. И только с юга вела дорога - узкий зимник. Именно эту дорогу Фомичев и перекрыл противотанковыми, густо пересыпав их противопехотками. И в первую же атаку у немцев подорвался там танк. И запер дорогу напрочь. А по полям танки идти не могли - глубина снежного покрова достигала полутора метров. Зима-то была снежной. Немцы пытались пройти пехотой по полям - но и там Фомичев щедро раскидал мины. Да и атаковать, проваливаясь по пояс в снегу, немцы не умели. Так атаковать никто не умеет. Кроме финнов. Финский лыжный батальон и ударил по десантникам позапрошлой ночью. И только трофейный 'МГ' с чердака вовремя ударил по цепи летящих по целине финнов. Ночи-то морозные, лунные... Так цепью и лежат, сволочи.

После чего немцы подозрительно притихли.

Даже авиация не долбит! Впрочем, это понятно. Аэродром-то наши еще в первые дни накрыли.

– Живы, бойцы?
– Фомичев спрыгнул в траншею.

– А фиг ли нам, сержант! Еще б табачку с водочкой, можно тут и до Победы прожить!

– Победу нам самим надо сделать, боец...
– буркнул Фомичев.
– Как тут у вас?

– Тишина, сержант! Солнце греет, птички поют. Весна скоро! Что из штаба, какие вести?

– Никаких, пока. А вы тут не расслабляйтесь. Немец, он хитрозадый. Каверзу точно думает. Ежели что... Я в штабе.

Штабом десантники Фомичева называли единственный в деревне полукаменный дом - низ кирпичный в три слоя, верх деревянный в два бревна. Даже минометчики немецкие не могли разбить его стены. И узкие окна первого этажа надежно предохраняли от осколков. Богатей, видать, строил еще до Октября.

Здесь же и жила Тонька со своим 'велетинаром'... Сучье вымя...

Коля Фомичев плотно закрыл дверь. В лицо пахнуло сладким теплом и запахом сушеной свеклы. Как дома. Мамка из морквы и свеклы 'камфеты' делала, нарезала долечками и сушила на печке. Сладкиеее...

В подвале десантники нашли мешок свеклы. Сначала так по паре сожрали, потом обо... обделались красно-жидким в сортире. Пришлось делать паренки. Это когда свеклу или ту же морковку, или даже репу - нарезаешь мелкими кусочками, паришь в чугунке, а потом высушиваешь на печке - вкуснейшая вещь! Камфеты, да... Как ириски, которые сержант Фомичев пробовал только раз. В самом Кирове, на вокзале.

А в избе на этот запах не обращали внимания. Бойцы яростно спорили о чем-то.

– А я не женился! Она хотела! Мать хотела! И ее мать хотела! А я не женился! Понял?

– Ну и дурак!

– Дурак, дурак, да? А вот ты мне скажи, женился бы я, а утром в военкомат!

– Ну...

– Жопу гну! Я в деревне последний парень остался. Только малолетки. Да пацаны постарше домой стали вертаться. Вона мать писала - в феврале Митька вернулся. Сосед. Гармонист первостатейный был. А безрукий сейчас. По плечи вырвано все.

– Ну...

– Не нукай! Не запряг! Рук нет, а мужицкий корень на месте! Бабы-то терпеть не умеют. Женился бы я, распечатал бы... А она к Митьке-безрукому. Ладно-то или как?

– Не ладно. А с чего взял, что она к Митьке-то побежит? Он ж ее даже прижать не сможет.

– Бабы - они такие. Прижать не первое дело. Сила мужицкая в другом месте!
– Высокий парень у окна нервно колотил по стене крепко сжатым кулаком.
– Вот выберусь отсюда - первым делом в банно-прачечный отряд пойду.

– Корнем трясти?
– хохотнул кто-то в темноте далекого угла.

– Дура ты! Дура! Я девку голой только на пруду из кустов видал!

– Сам ты дура, Фофанов. Мог бы и не только поглядеть, а и полапать как следует! Женился бы и хорошо.

– Ну уж нет! Вернусь - первым делом под подол ей полезу. Проверять. Целая она или нет.

– А ну не целая - тогда как!

– Убью, - сказал Фофанов. Спокойно так сказал.
– Ее убью, хахаля убью и председателя убью.

– А председателя-то за что?
– удивился голос.

– А что не доглядел...

– Эх... Да разве тут доглядишь...
– вздохнул кто-то еще.
– Как там в песне-то... 'И у детской кровати тайком, сульфазин принимаешь...'

– Слышь, Колупаев, я ведь и тебя сейчас прирежу...
– Фофанов стал медленно приподниматься.

– Стоять!
– Фомичев рявкнул, перекрыв назревающую драку.
– Обалдели, что ли? Немец вот-вот атакует, а они тут из-за баб несуществующих решили зубы друг другу посчитать!

– Извини, Фомичев! Тут чего-то Фофанова на воспоминания понесло.

– А ты, зубоскал, и готов поиздеваться, да?

Сержант Паша Колупаев встал из своего угла, тяжело вздохнув:

– Серег, извини, не со зла я!

Фофанов молча кивнул. Потом пожал протянутую руку Колупаева.

– Новости есть?

– Есть, Паш... Выйдем?