Шрифт:
Перезахоронены в городе Демянске Новгородской области.
Коса у нее длинная была... Сохранилась, да...
20.
– Перед атакой Игожево, я решил отомстить Гриневу, - продолжал Тарасов.
– Он сорвал атаку на Добросли - пусть под Игожево отдувается сам. Бойцов у него было около пятисот на тот момент. Мог справиться. А мы ударили на Старое Тарасово.
– Погодите, господин подполковник, вы же говорили, что Гринев пропал под Доброслями?
– наморщил лоб фон Вальдерзее.
– Да? Простите, у меня плохая память на даты. Лично я его не видел после Доброслей. Может быть, он исчез позже, а, может быть, двести четвертой под Игожево командовал комиссар Никитин. Мне не докладывали.
– Понятно... Между прочим, под Игожево ваши атаковали относительно удачно, а вот под Старым Тарасово, ваша атака опять не получилась. Почему? Объясните сей момент!
– Ну я же говорил, что был фактически отстранен от командования бригадой. Полковник Латынин...
– Фактически. А формально?
– Формально с меня никто ответственности не снимал. Я понимал, что по возвращению в советский тыл мне грозил трибунал. И расстрел, по законам военного времени. В таких случаях всегда ищут козлов отпущения.
Обер-лейтенант задумался. А потом задал неожиданный вопрос:
– Кто же, по-Вашему, господин подполковник, истинный виновник провала операции?
– Относительным провалом, герр оберлейтенант!
– самолюбиво прищурился Тарасов.
– Все-таки, наши бригады нанесли вам урон и урон, порой, не малый. Тридцатая пехотная дивизия была фактически заперта нами, когда мы блокировали дорогу у Малого Опуево. Уничтожены десятки гарнизонов, складов с боеприпасами, вооружением. К сожалению, мне неизвестны потери ВАШИХ войск.
– Обычные потери, господин подполковник. Неизбежные на войне, - пожал плечами обер-лейтенант.
– Неизбежные, да! То-то вы после Игожево и Тарасово как с цепи сорвались, не давая нам продыху.
– Приоткрою вам тайну. В Игожево был ранен начальник штаба двенадцатой пехотной дивизии. А командир дивизии...
– Убит?
– отрывисто спросил Тарасов?
– Нет... Был эвакуирован в одном нижнем белье, - тонко усмехнулся фон Вальдерзее.
– Псоле чего был сильно зол!
Тарасов юмор 'эвакуации' оценил:
– Передайте ему мои искренние извинения.
– Обязательно, Николай Ефимович!
– засмеялся немец.
– А что вы скажете по поводу разгрома аэродрома в Глебовщине?
– вернулся к теме разговора комбриг.
– Это было неприятно, но не смертельно. Утром двадцать первого марта, когда последние ваши парашютисты заканчивали сбор у Малого Опуево, началась немецкая операция 'Наведение мостов'. Пять дивизий генерала Зейдлица фон Курцбаха медленно, но верно, двинулись в восточном направлении от Старой Руссы, чтобы закрыть брешь между шестнадцатой армией и окруженного второго армейского корпуса. И закрыли. Коридор был восстановлен. Вот так, Николай Ефимович.
Фон Вальдерзее разглядывал поджавшего губы Тарасова.
– Но, давайте же продолжим. Итак. Вы осознали, что вам грозит смерть от рук НКВД и?
– А?
– словно очнулся Тарасов.
– Что решили Вы, после осознания факта неминуемого расстрела?
– Стал размышлять.
– О чем?
– О вариантах невозвращения...
**
На этот раз получалось как нельзя лучше. Двести четвертая ворвалась в Игожево и вела там хотя и тяжелый, но успешный бой.
Немцы бежали как тараканы в своих серо-зеленых шинелях по колхозным заснеженным полям.
Бежали они и из Старого Тарасово, куда ворвалась первая маневренная бригада. Тарасовцы вели бой в Тарасово, уничтожая фрицев.... Символично... 'За командира!' - ревела бригада, рубя штык-ножами полуголых немцев.
Цепи шли одна за другой - десантники падали, вставали, снова падали. Некоторые уже не вставали...
Даже взвод танков не смог помочь гансам. Два танка уже горели, подбитые расчетами ПТР. Два еще отползали, огрызаясь пулеметными очередями и гулкими выхлопами орудий.
Вот и еще один задымил, а последний вдруг рванул, неожиданно, вперед, вздымая снежную пыль и скрылся за большой избой.
Тарасов метался среди горящих изб деревни:
– Вперед, сукины дети, орелики мои!
И бригада шла вперед, прочесывая дом за домом.
Они падали, умирая в демянских снегах, но шли вперед.
Но...
Танк выполз из-за избы, поливая свинцом залегших перед бронированной махиной бойцов.
– Противотанкисты! Противотанкисты где?
– заорал Тарасов после очередного выстрела.
Особист Гриншпун рванул куда-то в сторону, матерясь на застрявших пэтеэрщиков.
Внезапно под танком рванул черно-белый - с клочьями пламени и земли - снег. Боец, кинувший связку, приподнялся, махнул рукой... И тут же осел в снег!