Мириам едва успела подхватить ее, когда она стала падать, потеряв сознание.

12 сентября 1943 года — 23 января 1944 года

В два часа пополудни 14 сентября, после поездки вместе со Скорцени сначала в Вену, а затем в Мюнхен (где его ожидала Рашель с детьми, которых туда из Рокка-делле-Каминате доставила эсэсовская команда), дуче встретился с Гитлером в его штаб-квартире в Растенбурге.

На первый взгляд встреча двух диктаторов там прошла радушно и сердечно, как это и должно было быть. Генерал Карл Вольф, недавно назначенный командующим войсками СС и полицией в Италии, вспоминал «опустошенный взгляд дуче на осунувшемся лице и слезы, струившиеся из его глаз», когда он появился на трапе прилетевшего в Растенбург самолета.

— Фюрер, как я могу отблагодарить вас за все, что вы сделали? — были первые слова Муссолини. — Отныне я буду делать все, что в моих силах, чтобы исправить допущенные ошибки.

Гитлер казался взволнованным и сделал импульсивный шаг навстречу дуче, чтобы крепко пожать ему руку.

Как старые друзья, они направились в жилую комнату Гитлера, обставленную мебелью светлых тонов с пастельными занавесями на окнах. Низкий круглый стол с простыми, но удобными креслами стоял у зажженного камина.

Муссолини испытывал боли в желудке, опасаясь, не рак ли это, и, фактически, был не в состоянии обсуждать ситуацию в Италии. Он попросил дать ему немного времени, чтобы отдохнуть и прийти в себя. После его встречи с семьей и приближенными Гитлер уже не давал ему передышки. Италия была нужна фюреру по стратегическим соображениям: промышленный потенциал ее северных районов был весьма внушительным, а расформированная армия представляла собой богатый источник рабской рабочей силы. К тому же оборонительные возможности Монте-Кассино и так называемой «Готской линии», проходящей от Пизы до Римини, предоставляли Германии возможность продолжать вести битву за Европу. Как Венгрия и другие страны-марионетки, Италия нуждалась в марионеточном правителе — Бенито Муссолини.

Вскоре дуче был буквально засыпан упреками. Капитуляция Бадолио значительно ослабила военную мощь Германии. Гитлер с иронией спрашивал его:

— Что это за фашизм, который тает, подобно снегу под лучами солнца?

Муссолини слушал молча, надеясь, что этому все же будет конец.

Через несколько дней Гитлер был необычно краток и сказал:

— Мы не может больше терять ни одного дня. Необходимо, чтобы завтра вечером вы выступили по радио с заявлением о ликвидации монархии и о том, что власть в стране — новом итальянском фашистском государстве — вновь берете вы. Вместе с тем вы гарантируете полную действенность германо-итальянского союза.

Муссолини в ответ заявил, что ему потребуется несколько дней для подготовки и обдумывания всех связанных с этим вопросов. На повышенных тонах Гитлер резко осадил его:

— Я уже все обдумал — и достаточно. Объявите себя снова дуче. И так же, как и я, станете главою государства и правительства. Это следует оформить в течение одной недели.

Фюрер безжалостно поставил свои условия и по целому ряду других вопросов. Большинству «предателей из состава большого совета» удалось бежать из Италии. Дино Гранди вместе с семьей обосновался в Лиссабоне по фальшивому паспорту, выданному ему королем. Аль-берто де Стефани, старый друг Чан Кайши, скрывался в китайском посольстве в Ватикане. Умберто Альбини тоже нашел прибежище в Ватикане. Джузеппе Боттаи исчез — позже он оказался под вымышленным именем в составе французского Иностранного легиона. Поэтому одной из первых задач нового правительства будет наложить лапу на всех оставшихся, прежде всего — на графа Джалеаццо Чиано, «четырежды предателя».

— Если бы я был на вашем месте, меня, скорее всего, ничто бы не остановило расправиться с ним собственными руками, — говорил Гитлер своему младшему партнеру. — Ноя возвращу его вам, поскольку смертный приговор графу желательно вынести в Италии.

Муссолини попытался возражать. В мюнхенском правительственном доме для гостей он встретился с зятем по настоятельной просьбе Эдды. Разговор у них был таким бесцветным, что даже Скорцени, присутствовавший при этом, был поражен.

— Я не желаю его видеть, — возмущенно крикнула Рашель. — Я плюну ему в лицо, если он окажется рядом со мной, — и выбежала из комнаты.

Муссолини же остался и выслушал в ледяном молчании многословное объяснение Джалеаццо, что тот действовал лишь как патриот. Требование Гитлера лишить Чиано жизни, как он сам потом рассказывал Йозефу Геббельсу, вызвало у Муссолини шоковую реакцию.

— Ведь он муж моей дочери, которую я обожаю, отец моих внуков.

Гитлер же непримиримо настаивал на своем:

— Чиано заслуживает наказания не только за предательство своей страны, но и своей семьи. — С оттенком сожаления затем добавил: — Дуче, вы слишком добры и никогда не сможете стать настоящим диктатором.

Поскольку ситуация вышла из-под его контроля, Муссолини по своему обыкновению постарался уйти от действительности, заявив фюреру, что у него уже давно нет никаких личных амбиций. Фашизм переживает предсмертную агонию. Он не может взять на себя ответственность за развязывание гражданской войны. Во время беседы у него сложилось впечатление, что Гитлер его даже не слушал.

— Должен внести ясность, — сказал, наконец, фюрер. — Если западные союзники сумеют воспользоваться этим, предательство Италии может привести Германию к краху. Считаю необходимым преподнести урок неотвратимого наказания, чтобы припугнуть других наших союзников.