Джузеппе Бастиани, заместитель министра иностранных дел, думал о том, слышал ли Муссолини хоть слово из всего того, что говорил Гитлер. В 8.30 утра, когда он прибыл на личном самолете в аэропорт Тревизо, дуче выглядел очень больным. Солнцезащитные его очки выглядели как очки слепого на бледном лице. Тем не менее на аэродроме в Риччионе он взорвался, когда фанфарист взял не ту ноту, а по дороге туда высовывался из окна машины, чтобы отчитать нескольких прохожих, не отдавших римского салюта.

Теперь же он сидел в глубоком кожаном кресле, положив свою левую руку на область своей кишечной язвы, без выражения каких-либо эмоций на лице.

К неудовольствию Муссолини Гитлер лично предложил провести это совещание 19 июля в Альпах, сказав об этом всего за двадцать четыре часа. Хотя ему не сообщили ни о причине встречи, ни о повестке дня совещания, дуче тем не менее согласился, выехав тут же из Рима в Риччионе, чтобы ни Бастиани, ни генерал Амброзио не успели согласовать с ним вопросы общей политики на период его отсутствия.

Члены итальянской делегации не спускали глаз с лица Муссолини. Все знали, что кризис настал. За девять дней до этого, в час ночи 10 июля, в военном бюллетене номер 1141 сообщалось самое худшее: войска союзников численностью 160 000 человек высадились на Сицилии. Перед дуче открывались только две возможности: либо просить у Гитлера оружие, танки и самолеты, чтобы сбросить в море вторгшихся союзников, либо объявить официально, что Италия более не в состоянии продолжать войну.

Генерал Амброзио нанес первый удар. Находясь с фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем в поезде по пути из аэропорта Тревизо в Фелтре, он утром задал тому прямой вопрос:

— Что планирует Германия для отражения высадки союзников? Сколько танков, горючего, самолетов она может для этого выделить?

Но Кейтель дал уклончивый ответ, считая, что в ближайшие два месяца вряд ли можно рассчитывать на сильные подкрепления, добавив:

— Оба лидера будут сегодня обсуждать и эти проблемы.

Однако он на самом деле знал, что прошлой ночью в Берхтесгадене Гитлер пришел к выводу о необходимости взять в руки немецкого командования решение всех вопросов на Средиземноморском фронте при полном контроле над итальянской армией и авиацией.

— Всю власть в руки дуче — вот лозунг сегодняшнего дня, — приветствовал Кейтель генерала Ринтелена, когда военный атташе встретил его утром.

Ринтелен ответил с удивлением:

— Но он и так обладает всей полнотой власти, хотя уже давно не в состоянии держать в своих руках поводья.

Только сейчас военный атташе осознал, что Гитлер настоял на срочной встрече с дуче, чтобы попытаться сохранить его лицо, заявив о его авторитете и весе, беря в то же время под свой контроль итальянскую армию.

Но это не ввело в заблуждение итальянцев. Дино Алфиери с неудовольствием наблюдал за тем, как немецкие генералы «кивали подобно марионеткам», выслушивая разглагольствования Гитлера:

— Только буржуазно настроенные люди в Германии полагают, что пришло время кончать войну и переложить решение вопроса о победе на Востоке на будущие поколения. Они здорово ошибаются! Германия в ближайшие триста лет не захочет иметь другого лидера, кроме меня.

«Почему Муссолини ничего не говорит? — подумал Джузеппе Бастиани в отчаянии. — Ведь как раз сейчас у него есть шанс разъяснить немцам, что Италия уже давно не располагает ресурсами для ведения войны. Разве он не понимает, что это его последний шанс?»

Внезапно Гитлер сменил тему разговора, предложив итальянцам заняться производством танков:

— Поскольку война не прекращена, Германия будет вынуждена продолжать массовый выпуск танков типов 1, II и III. Однако наши эксперты считают, что эти танки в нынешних условиях абсолютно непригодны…

Раздраженно Гитлер прервал свою речь, так как в этот момент в комнату с листом бумаги в руке поспешно вошел личный секретарь Муссолини — Николо де Цезаре. Он подошел к дуче и стал что-то шептать ему на ухо. Пальцы фюрера нервно выбивали дробь неудовольствия.

И тут Муссолини впервые за все утро заговорил. Голос его дрожал от возбуждения (говорил он на ломаном немецком языке).

— Фюрер… господа… в этот момент противник подвергает сильнейшей бомбардировке Рим…

В одиннадцать часов Клара Амброзини в последний раз посмотрела на себя в зеркало во весь рост. Затем длинное белое подвенечное платье соскользнуло с ее плеч на пол спальни. С внутренним удовлетворением она напомнила сама себе, что является отныне синьорой ди Паскуале и что они собираются отправиться в путешествие в свой медовый месяц вместе с мужем, младшим унтер-офицером итальянских военно-воздушных сил Альфредо ди Паскуале.