— Дуче хочет провести это заседание по возможности скромнее.

Многие из прибывших были одеты в черную униформу с сапогами. Это были новички, избранные в состав совета в течение четырех лет после его последнего заседания. Лучиано Готтарди, президент конфедерации промышленных рабочих, переходил от делегата к делегату, представляясь: «Готтарди — очень приятно». Сорокапятилетний Карло Пареши, министр сельского хозяйства, поднимаясь по лестнице вместе с Альфредо де Марсико, новым министром юстиции, спросил почтительно:

— Что надо делать на заседании совета? И как вообще оно проходит?

А тот шел сюда как на погребение. Учитывая опыт своего предшественника Дино Гранди, Марсико даже отпустил своего шофера, полагая, что к концу заседания уже не будет министром.

Не многие чувствовали себя столь уверенно, как Роберто Фариначчи, который, например, считал, что судьба, сделавшая его двадцать лет тому назад партийным боссом Кремоны, и на этот раз восстановит равновесие. Садясь в машину у дверей «Гранд-отеля», убежденный в неизбежности перемен, он сказал управляющему:

— Завтра я буду править Италией.

Большинство делегатов были озабочены происходящими событиями. Джиованни Балелле, главе конфедерации промышленников, позвонил Джузеппе Боттаи и сказал:

— Этой ночью возможны определенные осложнения. Оставайся лучше дома, сказавшись больным.

Но Балелла решил все же прибыть на заседание: а вдруг потребуется принятие какого-либо решения. Даже Джалеаццо Чиано, как всегда шумный и веселый, посчитал число 17 несчастливым и, надевая униформу, перекрестился перед ликом Мадонны.

В числе дюжины других членов совета Чиано был в курсе предстоящих событий. 21 июля он был приглашен к Боттаи, дом которого находился на улице Виа Мангили, где встретился с Дино Гранди. Тот вначале возражал против привлечения к акции Чиано, поскольку тот состоял в дружеских отношениях с генералом Кастеллано, да и дело-то касалось его тестя. Но Боттаи посчитал, что им нужен любой человек, которого они могли привлечь. Для Чиано было достаточно бегло прочитать пять машинописных страниц, подготовленных Гранди, и он сказал:

— Если бы мой отец был жив, он был бы с вами. Почему вы не разрешаете мне делать то, что я могу сделать во имя его?

Вечером того же дня за ужином с друзьями он поднял бокал с пенящимся шампанским и провозгласил тост:

— Выпьем за ниспровержение старика.

В течение трех дней Дино Гранди действовал активно. Во-первых, подготовил три десятка копий проекта своей резолюции, исходя из предложений, которые он в 1941 году вручил королю. Затем послал своего друга Аннио Бигнарди, секретаря конфедерации сельскохозяйственных рабочих, собрать предварительные мнения, а по возможности и подписи/Одним из первых он сконтактировался с маршалом де Боно.

— Пожалуй, я подпишу документ, — сказал тот со вздохом. — Это то, что требуется стране. Для кого-то, правда, наступит конец.

Партийный секретарь Карло Скорца, взглянув на представленный ему меморандум, побежал тут же с ним к Муссолини. Дуче расценил инициативу Гранди как «низкую и неприемлемую», но согласился принять его 22 июля. Не желая, чтобы его инициатива была расценена как секретный заговор, Гранди пошел на аудиенцию к Муссолини в надежде убедить того отойти от общественной жизни. По мнению Гранди, у короля в этом случае были бы развязаны руки, и он мог бы обратиться к союзникам и даже объявить войну Германии.

Встреча продолжалась девяносто минут и была на удивление спокойной. Дуче слушал внимательно и терпеливо, затем сказал:

— Вы были бы правы, если бы война была проиграна. Немцы готовятся применить секретное оружие, которое восстановит баланс.

Муссолини позже пожаловался, что Гранди ничего не сказал о том, что намечалось, хотя и должен был бы догадаться об этом.

Но вот делегаты собрались в большом холле, негромко переговариваясь и бросая взгляды по сторонам. Каждый про себя думал, осмелится ли Гранди сделать официальное заявление и как на это отреагирует Муссолини, который не раз в прошлом успешно выходил из подобных положений.

Одним из последних появился генерал Энцо Галбиати, командующий фашистской милицией, с озабоченным выражением лица. Будучи солдатом, действующим только по уставу, он был не в состоянии производить глубокий анализ, но на этот раз все постулаты оказались нереальными. Указания дуче не привлекать к несению охраны милицию, отсутствие партийных знамен явились необычными факторами. Когда Муссолини вошел в холл, то почувствовал тайный сговор, как крестьянин чувствует приближение дождя. Гранди в этот момент показывал какие-то бумаги Боттаи, бывшему министру финансов Альберто де Стефани, министру иностранных дел Бастиани и послу Алфиери.