Один молодой солдат со скучающим взглядом и круглым, толстощеким лицом охранял долговязого пленного немецкого полковника, на сухой шее которого болтался Рыцарский крест. Полковник низко склонился над открытой консервной банкой, из которой доставал вилкой кусочки мяса и неторопливо отправлял в рот. На фоне отдыхающих солдат он показался Джонни одинокой и странной птицей. Никто из солдат не обращал на пленного внимания. Их больше заинтересовал пони. Они похлопывали его по крупу и гладили. Один солдат протянул лошадке кусок хлеба и засмеялся, когда пони сначала обнюхал хлеб, а потом взял зубами и начал лениво пережевывать.

Петя спрыгнул с повозки и стал бродить по откосу. Дядя Коля раздавал желающим остатки супа из своей походной кухни. Тетя Даша с набитой до отказа санитарной сумкой деловито сновала среди отдыхавших; в первую очередь она подходила к тем, у кого были повязки на голове, руках и ногах.

Джонни видел, как она разговаривала с ранеными. С ней шутили, дружески хлопали по плечу. Наконец она остановилась возле солдата, который сильно натер ноги, и достала из своей сумки какую-то банку с мазью. Мальчуган заметил, что необычно темные руки санитарки ни у кого не вызывали никакого удивления. А его по-прежнему не оставляла мысль: почему все-таки у нее такая темная кожа?

Вскоре по шоссе снова прогромыхала танковая колонна. Люки машин были открыты. Джонни ясно видел выпачканные мазутом, потные лица водителей. Командиры машин, головы которых торчали из башен, внимательно следили за дорогой. На голове у танкистов были черные шлемы с толстыми ребрами. Лица их были серыми от пыли и закопченными от выхлопных газов или от порохового дыма. Пехотинцы, стоявшие на обочине, приветственно махали танкистам руками. Один солдат громко и раздельно прокричал сквозь гул моторов:

— На Берлин!

Джонни, воспринимавший происходившее вокруг него все с большим интересом и даже с удивлением, слез с повозки. Благодаря счастливому случаю он оказался в столь необычном для него обществе. И случилось это все как-то само собой.

Сначала несмело, потом все более свободно он стал с важным видом расхаживать возле солдат, описывая все более широкие круги вокруг повозки.

— На Берлин! — послышался новый крик. Он звучал как торжествующий призыв. «А почему бы мне и не дойти с ними до Берлина?» Он прошел еще немного и удивился, что никто не обращает на него особенного внимания. Последнее обстоятельство несколько огорчило его. Как будто было вполне обычным то, что он, немецкий мальчуган, разгуливает здесь.

Вскоре прошла еще одна танковая колонна, за которой проследовала длинная цепочка грузовиков с пушками. Вдруг Джонни захотелось как-то обратить на себя внимание. Он спустился по склону мимо офицера с палкой и бородатого сержанта.

— На Берлин! — крикнул он сначала несмело, а затем стал кричать все громче и громче. — На Берлин! На Берлин!

Сидевшие поблизости красноармейцы весело посмотрели на него. Их взгляды, казалось, говорили: «Кто это там пищит?» Кое-кто из солдат даже засмеялся.

И тогда произошло нечто необычное. Сначала один голос, затем все больше новых присоединялось к возгласу немецкого мальчугана.

Пони, оказывается, не плачут.

Палаточный лагерь.

«То, что ты знаешь, держи при себе».

Среди ночи Джонни проснулся. Он открыл глаза. И хотя вокруг было темно, он знал, что все еще лежит скрючившись на повозке. Он чувствовал под собой жесткие доски. «Отчего же я проснулся?» — мысленно спросил он себя.

Он начал вспоминать вторую половину вчерашнего дня, когда шоссе наконец освободилось от колонн и они пересекли его. Проселочная дорога, по которой они ехали, была основательно разбита бомбами и снарядами. В довершение ко всему то тут, то там на ней стояли исковерканные автомашины, обгоревшие танки и изуродованные орудия. Повсюду валялись каски, коробки противогазов и гильзы от снарядов.

Несмотря на столь мрачную картину, у Джонни было радостное настроение.

Петя же, наоборот, притих. Они проезжали через безлюдную, выгоревшую дотла деревню. На фоне красноватого темного неба она казалась огромным кладбищем, а торчавшие печные трубы напоминали надгробные камни огромных размеров.

Когда совсем стемнело и воздух стал еще более прохладным, Петя молча забрался внутрь фургона. Ехали через мрачный высокий лес, который убаюкивал своим однообразием. Слабое позвякивание цепей и монотонное шлепанье лошадиных копыт усыпили Джонни. Веки как бы сами собой сомкнулись. Он заснул и спал, пока… Да, но что же это все-таки было?

Его разбудил, по-видимому, какой-то звук. Джонни напряженно прислушивался. Вдруг он услышал какие-то всхлипывания. Он испугался. Неужели это снова плачет пони? Джонни встал на колени и перегнулся через передок повозки. Он уловил влажный и теплый пар, исходивший от лошади. Пони, почти невидимый в темноте, неподвижно стоял рядом. Он, видимо, спал стоя. Во всяком случае, плакал не он. Всхлипывание доносилось совсем с другой стороны.