Шрифт:
Над багровым горизонтом время от времени можно было различить яркие вспышки, в небо взвивались ракеты и трассирующие снаряды. Иногда с откоса скатывался вниз камень, который Джонни задевал носком своего ботинка.
Вдруг Джонни остановился. Ему показалось, что он как будто через толстую пуховую подушку услышал слабый шум. Он немного потоптался на одном месте. Неужели он снова может слышать?
— Алл-о-о! — нерешительно прокричал он, а затем громче: — Трехногий, ко мне!
Приглушенно, но он все же слышал собственный голос. Это несколько придало ему уверенности. Мальчуган зашагал быстрее.
По мере того как растворялась темнота, можно было различить отдельные деревья и кустарники, белые километровые столбы и дорожные знаки вдоль полотна. Сквозь туманную утреннюю дымку проступали очертания домов, серые и неприветливые.
Джонни приближался к станции. Вот уже был виден перрон. Под плоской крышей он показался Джонни выше обычного, и он пришел к выводу, что это не обычный пригородный вокзал. Контуры стоявшего там на путях поезда совсем не были похожи на поезд дальнего следования.
Когда примерно через полчаса Джонни приблизился к станции на расстояние нескольких десятков метров, он различил окраску вагонов: темно-красная до высоты окон и желтая до самой крыши. Это был вагон городской электрички.
«Берлинская электричка! Значит, я уже в Берлине», — подумал Джонни.
Он взобрался на перрон. Поезд выглядел готовым к отходу. Джонни шел вдоль вагонов. Купе были чистыми, лакированные деревянные сиденья блестели. В широких стеклах окон отражались розовые отблески.
«Странно, — думал Джонни, — весь поезд для меня одного».
Через открытую дверь он вошел сначала в служебное купе в голове локомотива, а затем в кабину машиниста. Сколько раз он мечтал постоять рядом с машинистом и посмотреть, как тот орудует различными непонятными рычагами, нажимает кнопки, которые приводят поезд в движение или же останавливают его. И вот эта мечта теперь осуществилась совершенно случайно, а он даже не ощутил того щекочущего чувства, какое вызывается нарушением запрета.
Через огромное лобовое стекло Джонни смотрел вниз на рельсы, поверхность которых, обычно серебристо-блестящая, покрылась зеленым налетом ржавчины. Где-то на горизонте рельсы, казалось, сходились вместе. Небо там было огненно-красным, вверх поднимались густые клубы дыма. Там был центр города…
«Я мог бы оказаться там еще вчера вместе с тетей Дашей», — размышлял Джонни. Он снова осознал всю глубину своего несчастья: он не только потерял хорошего человека, со смертью которого порвалась всякая связь с его новыми друзьями. Он снова остался один…
Со слезами на глазах, не зная, что теперь будет с ним, он осторожно уже хотел вылезти из кабины локомотива, но тут взгляд его упал на схему маршрута, которая висела в рамке под стеклом в простенке между дверью и окном. Джонни читал названия станций, находившихся на этой линии в пределах города. Вот он и Силезский вокзал. Значит, рельсы дороги вели к этому вокзалу, а оттуда было недалеко и до шоссе на Кюстрин!
Джонни позвал собаку. Она безмятежно разлеглась под одной из скамеек. Собака медленно приблизилась к нему, склонив голову набок.
— Трехногий, пошли дальше, — сказал Джонни. — Десять или пятнадцать километров по этим рельсам. Если все будет хорошо, то мы уже сегодня дойдем до дома!
33
Вдоль железнодорожного полотна.
Город, похожий на камень, разбитый на тысячи осколков.
Вынужденная остановка.
«Нельзя пока домой!»
Первые пять километров не были для Джонни особенно трудными, несмотря на необычно проведенную ночь. Ботинки, которые ему дала тетя Даша, были тяжелыми, словно из свинца. Он с трудом переставлял ноги, идя по узкой тропинке рядом с рельсами. По откосу росла трава. Иногда Джонни шел и не шпалам. Но скоро сходил с них на обочину, потому что частые шаги утомляли его.
Когда Джонни добрел до следующей станции, солнце поднялось уже довольно высоко над горизонтом. Откуда-то доносился многоголосый шум моторов, который он слышал теперь совершенно отчетливо. Земля слегка дрожала. Где-то не очень далеко отсюда шли танки и самоходки, оставляя за собой длинный шлейф пыли высотой с многоэтажный дом. Этот шум сопровождал Джонни более часа, а затих он только тогда, когда открытая местность, поросшая молодыми березками и сосенками, сменилась садами и летними домиками.