Нина, услыхавшая эту фразу, удивилась:

– Как же ты умудрился? Ты весь день сидел в аудитории, а Королькова решила прогулять вторую лекцию, побежала к метро и там шлепнулась. Когда ты успел ее толкнуть?

Роберт фыркнул:

– Тебе не понять.

– Расскажи, – пристала к нему любопытная Нина, – жутко интересно!

– Направил на нее луч своей психической энергии и велел упасть, – на полном серьезе заявил Астер. – Я гениальный экстрасенс с огромным потенциалом, и тому, кто меня обидит, не поздоровится!

Нина разинула рот. Да Роберт еще глупее, чем она предполагала!

Но Стася верила в «психическую энергию» и исключительность избранника.

– Роберт обратил на нее внимание тогда, когда понял, что аспирантура окончательно проплывает мимо носа, – пояснила Нина. – Он смекнул, как влюблена в него дочь Разуваевой, и решил использовать мою глупую подружку на все сто.

Стася не подвела. Астер получил все: аспирантуру, диссертацию, прописку, хорошее место работы…

– Софья Модестовна бы расшиблась в лепешку, но сделала из Роберта и доктора наук, – рассказывала Нина, – но не успела, умерла. Понятное дело, что Стаська сразу стала ему не нужна, он ей об этом прямо заявил: мол, извини, дорогая, прошла любовь, сирень опала.

Но Стасю было трудно вышибить из седла.

– Ничего, милый, – ответила она, – моей любви хватит на двоих.

У молодой пары начались проблемы с деньгами. Роберт не собирался, как другие мужчины, бегать по приработкам, нет, он хотел заниматься наукой, конструировал какие-то дикие, идиотские приборы. Стася же, пока не имевшая диплома, могла рассчитывать лишь на копейки. Она стала закладывать свои вещи, украшения… Роберт молчал, его вполне устраивало, что супруга бегает в ломбард, главное, чтобы его не трогали. Единственное, к чему он не разрешил прикоснуться, была машина. Астер предпочитал ездить в «Жигулях», от метро его крючило и колбасило.

– В конце концов он убил мою подружку, – сказала Нина, и по ее щеке поползла одна светлая прозрачная слезинка, похожая на крохотный кусочек льда.

– Ты думаешь, он нарочно подстроил аварию?

Нина вытерла глаза рукавом.

– Да какая разница! Нарочно он вломился в бетон или нет… хотя думаю, что аварию он не подстраивал. Я видела машину, жуть, ее словно сквозь мясорубку пропустили! Если бы Стаська ехала одна, то, может, тогда бы он и подрезал ей какой-нибудь шланг для тормозной жидкости. Но он-то ведь сам сидел в «Жигулях». Нет, собой этот мерзавец ни за что рисковать не стал бы. Просто, когда увидел, что на него бетон несется, мигом вывернул руль, себя хотел спасти, о Стасе и не подумал… Вот и нету моей подружки! И теперь это омерзительное, рыжее, тупое чучело живет, а от Стаси осталась горстка пепла. Да на похоронах гроб закрытый стоял, так она изуродовалась! Знаете, какая Стаська была хорошенькая! Погодите, сейчас покажу.

Нина легко встала, вытащила альбом, перелистала страницы и ткнула пальцем в одно фото.

– Вот у нас на даче снимали.

Я глянула на снимок и с трудом удержалась от крика. С глянцевой фотографии мне весело улыбалась абсолютно счастливая, радостная, на самом деле замечательно симпатичная… Анжелика.

В Алябьево я заявилась со вставшими дыбом мыслями. Можно, конечно, представить себе, что Стася и Лика двойники, безумно похожие друг на друга девушки. Но Нина, показывая фото, спросила:

– Красивая, да?

Я обалденно кивнула.

– Шашлыки жарили, – пояснила Спиридонова. – Только я Стаську сняла, как она себе на руку раскаленный шампур уронила, мигом ожог вздулся. Мы с мужем испугались, а Стася засмеялась: «Ерунда, – говорит, – за двое суток заживет». Стася очень чувствительная была, боялась людям неудобства доставить! И в тот раз странно вышло, она обожглась, и она же нас утешала. Только не зажила рука…

– Почему?

– Она на следующий день погибла, – хмуро ответила Нина.

За ужином я, совершенно не обращая внимания на зудеж старух, во все глаза пялилась на Лику. Потом попросила:

– Анжелика, будь другом, передай хлеб.

– Ты же его не ешь? – удивилась Лиза.

– Захотелось почему-то.

– Пожалуйста, – вежливо ответила девушка и протянула плетеную тарелочку.

Я скользнула взглядом по ее обнаженной до плеча руке. Выше запястья, но ниже локтя красовался длинный шрам, такой остается от сильных ожогов.

– Эй, Лампа, – пнула меня Лизавета, – ты что, заснула?

– А? – ответила я. – Нет, конечно, извини, ты совершенно права.

– В чем?

– Ну в том, о чем говоришь!

Лиза прошипела:

– Я сказала, что приезжал Володя, а ты уставилась на Лику, глаза выпучила, губами шевелишь, страх смотреть…

– Какой Володя?

– Ты перегрелась на солнце, – возмутилась девочка. – Костин, кто же еще!

– Зачем?

– Папку тебе привез, я в спальне положила.

Наплевав на хорошее воспитание, я вскочила и ринулась к двери, провожаемая недоуменными взглядами старух.